– Да ладно тебе! – воскликнула девушка и, вырвав руку, помассировала запястье, хотя ей совсем не было больно.
– Что – да ладно? Твоя бабушка видела это?
– Вроде нет, – ответила она небрежно, пожав плечами. – И говори об этом, пожалуйста, потише.
Максим понизил голос:
– Ты что, так беспокоилась за нее?
– А как ты думаешь? – сдвинула она брови удивленно. Подойдя к кровати, плюхнулась на нее и, поерзав, привалилась спиной к стене. Парень последовал ее примеру. – Но это не все. Еще я загналась из-за отчима. Опять. – Она прижалась к Максиму, положив голову ему на плечо, и он ее обнял. – Мне было страшно. Это было… не знаю… паническая атака, наверное. Я вдруг подумала, что разом могу потерять и бабушку, и тебя, и вообще все. Как однажды потеряла мать. А еще я боюсь потерять себя. – Она вздохнула. – Со мной что-то не так. Я думала, что просто психологически взрослее и умнее всех этих деревенских простушек. Но дело, кажется, совсем в другом. Мой мозг как будто воспален. Голова постоянно забита такими мыслями, от которых любой простолюдин этого отвратительного, богомерзкого городишки прыгнул бы под поезд.
Максим поцеловал ее в макушку и крепче прижал к себе. Ему были знакомы такого рода мысли, пропитанные ядом депрессии, неприязни к себе и всему живому, но он и не думал, что сейчас ей настолько тяжело. И понимал, что не сможет говорить первое, что взбредет в голову, что он не просто должен выказать поддержку, а произнести такие слова, чтобы Лера прочувствовала получаемую поддержку.
– Не говори так. Просто тебе тяжелее приходится, чем большинству – или даже всем – из тех, кого мы знаем здесь. Ты потеряла отца, едва не осталась без бабушки, еще и мама променяла тебя на какого-то… мудака – ну, каким ты его считаешь. А тебе ведь только семнадцать. Почти у всех здешних простолюдинов, как ты их сама назвала, твоего возраста самая большая проблема – это дожить до пятницы, чтобы нажраться в хлам в идиотском клубе и найти партнера для быстрого перепихона в выходные. – Лера издала одобрительный смешок. – Но скоро мы окончим эту хренову школу, вместе уедем в Москву, и все у нас будет хорошо. Так ведь?
Ненадолго задумавшись, она ответила, качнув головой:
– Угу.
Максим не стал озвучивать очевидный факт: когда-нибудь ей придется навсегда расстаться и с бабушкой, и с мамой, и даже с ним – таковы условия природы и времени
для возможности хоть сколько-нибудь просуществовать в этом замечательном (замечательном ли?) мире. Столь циничные слова – последнее, что Лере хотелось бы услышать в эти минуты.
«Да, дорогая, как ни живи – а рано или поздно все мы умрем, и с этим ничего не поделать. Может, в отдаленном будущем научный прогресс позволит людям – а может, не только нам – если не обретать бессмертие, то хотя бы увеличивать жизнь в несколько раз. Вот только мы с тобой до того времени вряд ли доживем. Увы».
В свою очередь Валерия не посчитала необходимым сообщать Максиму о том, что на протяжении трех дней почти беспробудно пила, притом ей удавалось не показываться на глаза своей старушке (на вопросы отвечала через дверь, а когда требовалось ненадолго покинуть комнату – выскальзывала, пока та пребывала в зале или своей спальне). Да и стоило ли рассказывать о таких сомнительного рода похождениях? Во-первых, он и сам мог догадываться об этом, а во-вторых, если узнает, наверняка скандала не миновать, поэтому ее вполне устраивало такое положение дел.
Немногим позже они заговорили о всяких мелочах и не только, – чтобы отвлечься от неприятных раздумий. Затем приняли решение совместно выполнять домашние задания по школьной программе, в процессе чего Максим попутно бы посвятил девушку в темы изучаемых их классом материалов, чтобы она могла наверстать упущенное.
Он сходил домой за рюкзаком и уже через полчаса вернулся на такси, за время своего отсутствия строя догадки касательно того, почему его девушка только сегодня, спустя три дня, захотела с ним встретиться. Самое первое, что пришло ему в голову: она начала встречаться с кем-то за его спиной. Почему бы и нет? В то время как в столовой к нему якобы случайно подсела Лиза, в ее двор тоже мог кто-то якобы случайно забрести. Только вот кто? Также некто из новеньких в их школе? Но ведь Лера не уставала твердить, что ее воротит от всех них. И не только от новеньких, но вообще от всех, кого она встречала. Возможно ли, что что-то изменилось? В теории она могла познакомиться с кем угодно и где угодно – стоит ей только пожелать. Да и многого ли стоят ее максималистские выпады с объявлениями о неприязни ко всему и всем? Как бы то ни было, Максим решил, что украдкой поинтересуется у ее бабушки, не приходил ли кто-нибудь в гости к Лере (что, как он понимал, маловероятно, поскольку девушка она отнюдь не из глупых – не стала бы столь беспечно мутить воду), не покидала ли дом на длительное время и не говорила ли при этом, что будто бы идет на встречу с Максимом?