– Да, сядем в круг, – уточнил Максим. – А пара свечей по центру станет импровизированным костром.
Он прошел к дивану, вынул из одного пакета свечи. Потом взял со стола четыре нетронутых пластиковых стаканчика и соединил по два. Выудил из кармана брюк зажигалку, зажег одну из свечей, наклонил горящим фитилем над стаканами и ждал, пока дно наполнится воском на пару миллиметров или около того и зафиксировал свечу в строго вертикальном положении. То же проделал со второй свечой. Следя за тем, чтобы огоньки не потухли, проделал несколько осторожных шагов до предполагаемого центра зала и, медленно присев, поставил стаканчики на пол в нескольких сантиметрах друг от друга.
Остальные молча наблюдали за ним, словно он совершал магические манипуляции перед началом некоего сектантского обряда, где в эту часть ритуала каждый обязался хранить гробовое молчание. Максим тем временем поднялся, отшагнул на пару шагов, прикинул, что высоты мини-факелов было достаточно для того, чтобы пластиковые стаканы не расплавились в ближайшие часа два. Протопал к ноутбуку, отключил музыку (так внезапно вернувшаяся тишина, по его разумению, походила на остановку времени). Затем, вернувшись к своим, снова сел на пол, теперь скрестив ноги, и попросил ребят последовать его примеру.
Вскоре образовался неровный круг из восьмерых. Несколько мгновений все молча смотрели друг на друга, их тени за спинами дрожали, плясали по стенам и мебели, а лица выглядели то пугающими, то напуганными. В какой-то момент Лиза поймала на себе холодный пристальный взгляд Леры, но понадеялась, что холод этот – лишь игра теней и ее воображения.
– И кто начнет? – спросила Марина.
– Мы с Лерой это затеяли, мы и начнем, – отозвался Максим. – Сначала я, потом она. Вы за это время попытайтесь вспомнить какую-нибудь историю, если еще не сделали этого. А если
уже знаете, чем поделиться, – отлично. – Небольшая пауза. – Теперь начнем. – Он опустил взгляд на горящие свечки, собрался с мыслями, убедился, что ни у кого не осталось или не возникло вопросов, вздохнул и начал. – Мне будет непросто об этом говорить, потому что история связана со смертью моих родителей. – Еще одна пауза. Подняв глаза, отметил реакцию ровесников: кто-то выказывал немое сочувствие, кто-то просто напряженно заерзал. Похоже, им с самого начала стало в большей или меньшей степени дискомфортно. Максима это устраивало. Он снова воззрился на оранжевые огоньки. – Я никогда и ни с кем, даже с Лерой, не делился своим предположением о том, почему они умерли, но сегодняшней ночью сделаю это. Так вот, это случилось, как помню, недели за полторы до их гибели. В тот день я после школы заскочил в кафешку, посидел там немного, перекусил, выпил кофе и пошел домой. Иду, как и полагается, по тротуару, смотрю прямо вперед, не обращаю ни на кого внимания. Впереди вижу женщину и невольно задерживаю на ней взгляд – уж больно она выделялась среди других: одета во все черное, причем... как будто не сильно-то современное, волосы – темно-красные, а глаза густо подведены карандашом. Но когда обратил внимание на следующую деталь, мне стало немного не по себе: глаза ее, не считая белков, были полностью черными. Понятия не имею, в чем было дело: в линзах, или радужная оболочка на самом деле была темно-темно-коричневой – если такие вообще бывают, – или женщина наркотиками какими обдолбалась, или дефект такой… не знаю. В общем, проходит она мимо меня и тоже смотрит куда-то вперед. Через несколько секунд слышу, как женский голос окликает меня со спины, навскидку – в двух десятках шагов позади, а когда обернулся – эта самая женщина уже стояла рядом со мной. Она сказала: «Не открывай им дверь, мальчик. Не открывай дверь». «Кому – им?» – спрашиваю я. «Не открывай им, – только и повторила она. – Они будут стучаться в дверь вашей квартиры ровно в три часа ночи на протяжении сорока суток. Откроешь им дверь – и либо ты умрешь, либо кто-то из твоих близких. Пережди сорок ночей после первого стука. Не открывай им дверь». После этих слов она как ни в чем не бывало развернулась и пошла себе дальше. И единственное, что я мог сделать тогда, – выдавить нервный смешок и уйти. Теперь думаю, что, наверное, следовало ее догнать. Не уверен только, что это чем-нибудь помогло бы. Так или иначе, я продолжил путь домой. В первые трое суток ничего не происходило, и я уже почти забыл о той сумасшедшей. Но на четвертую ночь все началось. Я крепко спал, как вдруг из сна меня вырвал стук во входную дверь. Он был размеренным, не настырным, не агрессивным, но при этом я так отчетливо слышал его из своей спальни, как если бы кто-то прямо в спальню и стучался. Я тут же покрылся холодным потом, не мог пошевелиться, и слух мой будто обострился. Думаю, на меня накатила паническая атака. И я просто лежал и ждал, когда стук умолкнет. И он умолк. Какое-то время я продолжал лежать, боялся шевельнуться. Потом протянул руку к своему телефону и посмотрел на время: было около пяти минут четвертого. Остаток ночи мне так и не удалось заснуть, я невольно прислушивался к каждому шороху. А следующей ночью это повторилось. Я успел взглянуть на дисплей мобильного, когда еще стучали в дверь: было ровно три ночи. И несколько минут стук не смолкал. И опять я так и не заснул до самого утра, пришлось из-за этого прогулять школу, чтобы выспаться днем. Знаете, ни я, ни мои родители – сколько я их знал – никогда не были верующими. Верили мы всегда только в себя, полагались на собственные силы. Но в третью ночь я пожалел о том, что в нашей квартире не висело и не стояло ни одной иконы, что на мне не было нагрудного крестика. Мне было до ужаса страшно. Казалось бы: кто-то стучится в дверь, придуряется, –