– Отрастила свои рыжие волосы, как последняя шлюха! Даже у моей паршивой мамаши они были короче. Если уж ты такая набожная, то должна была собирать их в пучок на затылке или стричься налысо. Лицемерное отребье! – Отвесил ей звонкую оплеуху.
Клочок за клочком он лишал девушку волос, иногда лезвиями оставляя кровоточащие ранки на коже, и остановился только тогда, когда остриг ее под мальчишку. Теперь часть волос держались только на скотче.
После этого мужчина разделал лимон на неровные половины, слез с девушки. Стоя на коленях, дольку покрупнее с размаху отправил в стену, мякотью же второй дольки принялся обмазывать ее плоский живот, начав от подвздошной области и плавными движениями медленно поднимаясь выше.
Девушка догадывалась, что ее ждет. Она мычала и мотала головой, умоляя мучителя не делать этого, однако руки его, кажется, не знали пощады.
– Ч-ш-ш, – зашипел он, одной рукой придавил ее голову к земле, другой – уже обмазывал ее здоровую грудь. Поднялся к ключицам, проложил пару влажных дорожек по шее. А затем прижал мякоть фрукта к ране, зияющей на месте соска, прокручивал дольку влево-вправо, выдавливал лимонный сок. – Перестань дергаться! – Ударил жертву кулаком в челюсть, утихомирив на несколько секунд.
Через минуту-другую закончив это сладостное для себя занятие, мучитель поднес окровавленный лимон к лицу и всмотрелся в мякоть.
– Как красиво… – прошептал он на выдохе, искренне завороженный картинкой. – Похоже на солнце. И так же, как солнце, этот фрукт может очень сильно обжечь. – Он перевел взгляд на девушку. – Уж тебе-то это теперь известно, да? Зато, уверен, ты не знаешь, сколько весит солнце. Ведь не знаешь? О-о-о, оно очень тяжелое. Очень! – За дальнейшей ненадобностью выбросил лимон через плечо. – Только представь себе: почти вся сотня процентов от массы Солнечной системы – в этом полыхающем ублюдке! Интересно, знают ли об этом те мужчины, которые говорят своим ненаглядным восьмидесятикилограммовым пышечкам: «мое ты солнышко»? Вот умора! – Он захохотал, шлепнул себя по колену. – Кстати, при хорошей погоде, когда и небо ясное и солнце в небе ярко светит, я не прочь иногда делать зарядку, особенно по утрам. А ты занимаешься зарядкой? Моя мамаша очень любила заниматься ей по утрам. Правда, не столько для здоровья, сколько для того, чтобы перед моим папашей в постели изгибаться как можно лучше. Надо бы и сейчас немного тело размять.
Положив к ногам ножницы, мужчина поднялся, отошел от девушки на несколько шагов и начал активно приседать, каждый раз в положении сидя вытягивая вперед руки (осанка его, правда, оставляла желать лучшего). После примерно пятнадцати приседаний запыхтел, но сделал еще с десяток, а затем принял лежачее положение, переключившись на отжимания, при этом ведя счет. С трудом досчитав до двадцати, с каждым последующим рывком он выкрикивал следующее:
– Три! Точка! Один! Четыре! Здец! Тебе!
Потом поднялся на ноги. Уперев в бока руки, наклонами головы похрустел шеей и потопал к своей любимой сумке.
– Один из последних штрихов! – выкрикнул он, колупаясь в ее содержимом. – Минуточку, сейчас найдем. О, вот и она!
Мучитель изъял со дна сумки какой-то небольшой цилиндрической формы предмет, похожий на спиленный кусок тонкой трубы.
– Знаешь, что это? – Поднял его на уровне глаз, повертел. – Это петарда. Пе-тар-да. «Корсар-14» называется. Читал, что бывают петарды и побольше, но в этом захолустье не нашел таких. Да, кстати, купил в здешнем супермаркете. – Снова поравнявшись с жертвой, сел на корточки. – Любишь их взрывать? Не супермаркеты – петарды. Любишь, конечно же, любишь. Тебе ведь тоже интересно, что произойдет, если не соблюдать технику безопасности? Вот сейчас мы это и проверим.
Он вложил петарду девушке в ладони (ее руки от запястий до локтевых сгибов были обвязаны скотчем), накрепко зафиксировал липкой лентой. Поднялся.
– Не дергайся. Не дергайся, сказал!
Вынув из кармана штанов заранее заготовленную кремниевую зажигалку, он поджег коротенький фитиль, резво отбежал на десяток шагов назад и ладонями зажал уши. Девушка, мыча, извивалась как кошка, чуявшая неминуемость расправы над собой. Мучителю же было интересно, о чем она думала в эти секунды, что чувствовала, помимо страха.