Один из здоровяков схватил его, другой откинул крышку ящика. Люциус затрепыхался, отбиваясь, а потом позволил сильному работнику театра поднять себя в воздух и с размаху опустить в ящик. Скорчившись, он с испугом выглядывал из тёмного ящика.
Грянули литавры, и внимание публики приковала левая сторона сцены. Там снова появилась мать Люциуса. Ассистентки отстегнули рукава её платья и обмотали её обнажённые руки красными лентами. Кроме того, на шее у неё было ужасное ожерелье из усохших голов — разумеется, деревянных (некоторые из них Люциус выстрогал сам). Её лицо наскоро загримировали, чтобы придать ему чужеземные черты. За ней на сцену вышел третий туг, толкая перед собой деревянную стойку с пятью мечами разной длины.
— Бедный мальчик из добропорядочной британской семьи, — крикнула Ирэн, указывая на Люциуса, — попал в руки убийц! Сейчас они жестоко принесут его в жертву своей тёмной богине Кали!
Снова ударили литавры, и за сценой зажёгся ещё один свет, проявив очертания огромной четырёхрукой фигуры, сидящей, казалось, по ту сторону занавеса. Её руки поднимались и опускались на невидимых верёвках.
Мать Люциуса кивнула своим спутникам, и мнимые туги стали запихивать его поглубже в ящик, пока Люциус не скрылся в нём целиком. Крышка захлопнулась. Вокруг Люциуса сгустилась темнота — лишь через несколько щёлок в ящик проникал красноватый свет. Но Люциуса это не волновало: он мог показать этот номер даже с закрытыми глазами.
Он вытянулся в выемке каменной плиты под деревянным ящиком. Массивная на вид плита, разумеется, была не настоящей. Она состояла из не слишком просторного полого ящика, на который снаружи были наклеены камни. В этом укрытии Люциус будет ждать своего выхода, пока мама продолжает представление.
Он слышал, как она рассказывает под драматические звуки музыки, что "бедного мальчика" сейчас постигнет ужасная смерть. Люциус вытащил деревянную доску и положил себе на грудь. Особой необходимости в этом не было. Единственный театральный клинок, который доберётся до него в этом укрытии, снабжён пружиной и втягивается в рукоятку достаточно глубоко, чтобы не ранить его. Но Люциус считал, что осторожность не повредит. Порой фокусы не удавались. Об этом говорили во всех театрах и цирках, где им с мамой доводилось выступать. Так что пусть уж лучше меч тугов вонзится в доску, а не ему в грудь.
Первый меч со скрежетом прошёл по центру ящика над его шеей. Второй мать воткнула в прорези ящика над коленями Люциуса. Публика в зрительном зале сейчас наверняка затаила дыхание. Люди представляли, что Люциуса живьём насаживают на остриё.
Как-то раз он решил пошутить: тайком протащил с собой в ящик горшочек с красной краской и незаметно обмазал ею нависшие над ним мечи. Когда мама их вытащила, клинки были словно окровавленными. Несколько зрительниц упали в обморок, а Люциусу позже пришлось выслушать от мамы нотацию. Но потом она улыбнулась и назвала его великим плутишкой.
Самый длинный меч медленно прошёл вдоль ящика, за ним два последних лезвия мягко ударились сверху о доску на его груди. Люциус раздумывал, не издать ли пронзительные крики боли, но потом решил в этот раз всё-таки не своевольничать, добавляя представлению остроты.
В музыке нарастал драматизм, в то время как каменная плита с ящиком на цепях несколько раз повернулась по кругу, чтобы все видели, что её проткнули в нескольких местах. Раздалась барабанная дробь. Мать Люциуса один за другим вытащила мечи из ящика.
— Паренёк мёртв — его тело растерзано клинками! — воскликнула она. — Туги и их богиня торжествуют. Но не рано ли они обрадовались? Может, мальчику удалось убежать?
Люциус поспешно отодвинул доску и приготовился. Сейчас настанет эффектная развязка — трюк с исчезновением. Он выдохнул, стараясь стать как можно более плоским.
Стенки ящика с грохотом обрушились на каменную плиту. Мальчика окружила непроглядная темнота. Через четыре слоя досок, сложившихся над ним на шарнирах, ему почти ничего не было слышно. Однако шум из зрительного зала до него всё равно доносился. Публика аплодировала.
В следующую минуту доски снова поставили и закрепили. Крышка открылась, и сильные руки нырнули в ящик. Люциус вскочил. Мнимый туг швырнул его через сцену, и Люциус приземлился рядом с матерью на театральных подмостках. Зрители зааплодировали ещё громче, некоторые кричали "Браво!".
Люциус, расплывшись в улыбке, посмотрел на мать — та с гордостью улыбнулась ему в ответ.