— Эй, мальчик, — обратился к нему мужчина рядом с Люциусом. Люциус посмотрел на него, но полный джентльмен говорил не с ним, а с мальчишкой-газетчиком. — Там что-нибудь написано о выставке в Британском музее в следующем месяце?
— Всё, сэр, всё, — заверил его мальчишка со стопкой газет под мышкой. — У нас есть все новости о находках, некоторые снабжены иллюстрациями.
— Хорошо, — отозвался мужчина. — Тогда куплю этот выпуск.
— Очень хорошо, сэр. Большое спасибо, сэр. — Мальчик протянул ему газету и спрятал деньги. Отойдя на несколько шагов, он снова затянул: — Экстренный выпуск! Экстренный выпуск!
— Люциус!
На этот раз голос за его спиной однозначно обращался к нему. Он виновато обернулся к маме.
— Не зевай! — пожурила его она. — Держись рядом со мной, а то потеряем друг друга в этой давке. — Она взяла его под руку. — Пойдём поищем извозчика.
— Ладно, — неохотно согласился Люциус, бросив последний взгляд на путешественников.
Вслед за Квотермейном по трапу спускались другие участники экспедиции — все взрослые мужчины. И вдруг Люциус остолбенел. На палубе показался мальчик в светлой, застёгнутой на все пуговицы куртке. Из-под пробкового шлема выбивались светлые вихры. Он был таким чистеньким, будто вообще не имеет понятия ни о какой Африке.
Он обвёл недовольным взглядом зевак — и вдруг посмотрел прямо на Люциуса. При таком скоплении народа это казалось невозможным, но Люциус был уверен, что мальчик смотрит прямо на него. На секунду они оба замерли. Потом Люциус почувствовал, как мама тянет его за руку:
— Люциус! У тебя будет достаточно времени поглазеть на порт. Но сейчас нам надо идти.
— Иду, иду, — с лёгким раздражением отозвался Люциус.
Он с трудом отвёл взгляд от мальчика. Следуя за матерью, он пробирался сквозь толпу, которая с ликованием приветствовала Аллана Квотермейна в надежде, что тот покажет какие-нибудь находки, привезённые из Конгарамы. "У тебя будет достаточно времени поглазеть на порт", — звучали у него в голове слова мамы. Значит ли это, что они на некоторое время задержатся в Лондоне?
— Куда мы едем, мам?
Мать лишь ненадолго к нему обернулась. У неё снова было то странное выражение лица, как несколько дней назад в Париже.
— На Бейкер-стрит, — сказала она, — дом 221-б.
Хоть Лондон и был столицей Англии, для Люциуса он с таким же успехом мог бы находиться на Луне. Мальчик молча смотрел в окно парового кеба, который вёз их с мамой через полгорода к Бейкер-стрит. Дома были намного у́же, чем в большинстве знакомых ему городов, и выглядели они значительно более серыми. Хотя стоял конец марта, прохожие на тротуарах были в длинных пальто с поднятыми воротниками. Да и вообще этот Лондон казался Люциусу таким неуютным, будто кто-то выплеснул на все улицы и здания огромное ведро грязной воды, которая никак не желала сохнуть. Воздух пах солью и гнилью, как Темза. Даже два одиноких дирижабля в дымке, блестящие в бледных лучах солнца, казались жалкой попыткой города достичь подлинного величия. И как только можно здесь жить!..
Люциус увидел здания парламента на берегу реки и Биг-Бен — высокую башню с часами, которая раньше была тюрьмой для политических заключённых. Он знал эти достопримечательности по книгам, но в действительности они выглядели совсем не такими красивыми. Даже Тауэрский мост, который достроили только в прошлом году, впечатлял разве что своими размерами. Люциусу давно было известно, что, когда по реке проезжает особенно высокий корабль, мост разводится автоматически. Где-то внутри его работает хитроумный механизм из шестерёнок и пневматических насосов. Ну и что?
"Что мы здесь забыли? — спрашивал себя мальчик, глядя на мать. — Что за чудак этот старый друг, если живёт в таком скучном, уродливом городе?"
Но вслух он ничего не сказал. По мере приближения к цели мама выглядела всё более озабоченной и безмолвно смотрела пустым взглядом в окно кеба.
Через полчаса они были на месте.
— Непостижимо! — Коренастый мужчина с пышными усами уже не первый раз произнёс это слово. — Совершенно непостижимо!
Люциус молчал. Да и что он мог сказать — в этом незнакомом доме в окружении чужих людей? Дом номер 221-б на Бейкер-стрит был трёхэтажным зданием с белым фасадом и довольно узкой лестницей. На первом этаже жила миссис Хадсон, которая выглядела именно так, как он представлял себе британских бабушек: морщинистая и приветливая. У неё была тёплая улыбка, добрый взгляд, а испечённый ею шоколадный пирог, который она уже двадцать минут настойчиво уговаривала Люциуса попробовать, оказался очень вкусным. К пирогу она подала чай — на вкус такой, будто миссис Хадсон наскоро залила кипятком садовую траву.