— Кстати, как твоя поездка? Вспомнил Пыжлов что-нибудь?
— Представьте себе, вспомнил. — Майор протянул следователю протокол опознания по фотографии и справку информационного центра. Прочитав, Купашов одобрительно хмыкнул.
— Как ты вышел на Запрудного?
— Его подвела привычка к месту и не к месту говорить «будь здоров». Из-за этого и кличка прилипла.
— Ты с ним встречался раньше?
— Довелось. Я его арестовывал несколько лет назад. Задержали при попытке сбыть поддельные доллары.
— Что он собой представляет?
— Проходимец, — убежденно ответил Павел Васильевич, — пробы негде поставить. Да и дружки в ту пору у него подобрались такие же…
— А кто, по твоему мнению, в его компании сейчас?
Майор оживился.
— Скорее, он в чьей-нибудь. А вот где он проживает? Возможно, у своей подружки, у Супрягиной.
Супрягина не была причастна к преступлениям, но среда засосала ее крепко. Надо было заставить Наташу взглянуть на себя со стороны, показать глубину падения и помочь выкарабкаться из ямы, в которую столкнул ее Запрудный. Помог ей в этом инспектор уголовного розыска Решетов.
Любил ли ее Запрудный? Майор был убежден, что Запрудному нужна была лишь Наташина квартира, где бы он мог время от времени скрываться после очередного преступления. Но, находясь в местах лишения свободы, Петр продолжал переписываться с Наташей. Не мог он ее миновать и после последнего освобождения.
На это и рассчитывал Решетов, направляясь к Супрягиной.
Наташа опешила от неожиданности. В старом халатике, в стоптанных тапочках на босу ногу она стояла перед майором, прижав ладони к щекам.
— Что ж не приглашаешь? — улыбнулся Решетов.
— Павел Васильевич, милый, да вы что! Заходите. Прямо к чаю угодили. С хворостом. Сама напекла.
Опомнившись от минутного замешательства, она решительно забрала у него шляпу, помогла снять плащ.
— Мокрый-то! Давайте в ванную повешу, хоть немного подсохнет. Я уж к вам собиралась.
— Никак стряслось что-нибудь?
— Да нет. Похвастаться. Меня на доску Почета сфотографировали. В сентябре, — радостно сообщила она, появляясь из ванной уже в темном платье, — октябрьский план выполнила. На месяц с опережением. Таких на комбинате раз, два и обчелся. В нашем цеху всего шесть человек. Так что я, — Наташа горделиво передернула остренькими плечиками, — передовик производства. При всем честном народе премию вручили. Ее получить — ого-го! И вообще вы мной гордиться можете. Не подвела вас. Ой! Что же мы стоим!
Схватив Решетова за рукав, она потащила его в комнату.
Довольный и встречей, и тем, что у его бывшей подшефной все в порядке, он опустился в кресло возле журнального столика. Наташа мигом расстелила крохотную скатерку, поставила чашки, сахарницу, блюдо с хворостом. Убежала на кухню и оттуда все продолжала рассказывать о торжественной церемонии вручения премии во время обеденного перерыва.
Пользуясь ее отсутствием, Решетов огляделся. Вокруг новая обстановка, за стеклом в горке хрусталь. На стене репродукции левитанской «Осени» и «Материнства» Пикассо. Через открытую дверь в другой комнате виден письменный стол с книгами. Небо и земля!
Когда-то в этой квартире все было не так. Повсюду следы неухоженности, грязь, побитая мебель. По углам — батареи пустых бутылок.
Неужели сюда опять хочет вернуться Запрудный? Пусть только попробует… Не допущу…
Наташа появилась с кипящим самоварчиком.
— Откуда у тебя книги? — Он кивнул в сторону смежной комнаты.
— Ой! — просияла Наташа. — Совсем забыла! Я ведь в текстильный техникум поступила, по вечерам на второй курс хожу.
Восторженным восклицаниям не было конца. Ее рассказ с лекций перескакивал на ткацкие машины, челноки, затем на семинары, а с них на пряжу, используемую для основы. Но чем дальше слушал Решетов, тем больше убеждался, что Наташа что-то не договаривает. Настораживала несколько излишняя веселость, явная возбужденность.
— Учеба-то — дело нужное, — вставил он, уловив паузу. — Нынче без нее нельзя. Сейчас тебя учат, потом, глядишь, и ты наставником для других будешь. — И как бы невзначай добавил: — А замуж-то когда?
От него не ускользнуло, как дрогнула в ее руке ложечка, которой она размешивала сахар.
— Не собираюсь, мне и одной неплохо, — ответила Наташа каким-то чужим, охрипшим голосом.
— Почему это одной? А Петька? Разве ты его не ждешь?