— Ты где сейчас? — спросил он. Услышав, что она у Крымского моста, сказал, чтоб ждала его на ступеньках внизу у входа в парк, и, сердито махнув на подошедшего секретаря, выскочил на улицу.
Лора, как и всегда, в новом платье, стояла на набережной и задумчиво смотрела на Москву-реку. Услышав его шаги, она обернулась, радостно вскрикнула и короткими упругими шажками пошла к нему.
— Володя, — протягивая руки, стремительно заговорила она, — я так ждала тебя.
Он вяло взял ее руки, едва касаясь губами, поцеловал и тут же отпустил. Она, видимо, почувствовала его холодность и посмотрела тем молящим, ласкающим взглядом, который так сильно действовал на него и, вдруг опустив голову, совсем тихо проговорила:
— Володя, у нас будет ребенок.
Высказав это, видимо, и радостное и тревожное для нее, она резко откинула голову и устремила на него взгляд широко открытых сияющих глаз. От ее слов и особенно от этого взгляда Канунников внутренне содрогнулся. Первое, что он почувствовал, была жалость к ней, такой покорной, послушной и ждущей от него какого-то важного ответа. В порыве этой вдруг охватившей его жалости он притянул ее к себе, обнял и поцеловал мягкие душистые волосы.
— Я знала, я верила, — прижимаясь к нему, шептала она, — ты будешь рад… Ты рад, правда?
Этот жаркий, обжигающий его шею шепот раскрыл ему все, что случилось. Ему сразу представился ребенок, маленький, красненький, кричащий, и она сама, в домашнем халате, с растрепанными волосами, без пудры и помады. От этого представления ему стало холодно, неуютно.
— А как же Иван Степанович, муж твой? — с трудом выговорил он первое, что пришло в голову.
— Разве ты не знаешь? — еще горячее зашептала она. — Ты же все знаешь…
— И ты… Ты сказала ему? — отстраняя ее, спросил он.
— Скажу, сегодня же, — с еще большим волнением ответила она.
Канунников стиснул зубы, с трудом сдерживая себя. Теперь и она сама, и ее слова, и особенно ее беременность были противны ему.
— Это очень серьезно, — стараясь казаться по-прежнему ласковым и нежным, заговорил он, — нужно подумать и не спешить.
— А что думать, что думать! — вскрикнула она, и этот крик показался Канунникову неестественно театральным, как и вся она казалась теперь неестественной и театральной. — Ты разве не ждал этого?
— Нет, не ждал! — решив прекратить неприятную сцену, резко сказал Канунников.
— Я не понимаю! Ты ли это, Володя?
— Как видишь, я! — хмурясь, небрежно бросил он.
— Нет! Я не таким знала тебя! Ты же столько обещал…
Она говорила все громче и громче, ожесточенно жестикулируя и округлив и так почти круглые злые глаза.
Канунников испуганно оглянулся.
— Лорочка, прошу тебя, — зашептал он, подбирая слова, — очень прошу. Тебе вредно волноваться… Мы все обсудим, поговорим…
— Да что обсуждать, — с отчаянием выкрикнула она, — поздно обсуждать!
— Это же так серьезно, так важно, — привлекая ее к себе, шептал он. — Нужно обсудить спокойно. Встретимся, поговорим… Сегодня вечером. Согласна в семь?
— Хорошо, — всхлипывая, ответила она. — Я ждать буду там же, на углу Столешникова.
Канунников попрощался с ней и, только сев в машину, облегченно вздохнул. По собственному опыту он хорошо знал, что при разрывах с женщиной страшна первая буря, а дальше все постепенно отшумит, утихнет и пойдет своим чередом. Поэтому, входя в свой кабинет, он снова был спокоен, деловит и нетороплив.
— Ну давайте, что у вас! — крикнул он секретарю, но снова позвонил сам начальник главка и опять начался неприятный разговор.
— Вы рассматривали предложение машиностроительного завода о курсах шоферов? — спросил начальник.
— Рассматривал, собственно, не я…
— Меня интересует не кто рассматривал, а кто подписывал бумагу на завод! — почти до крика возвысил голос начальник.
— Вас не было, я был вынужден, — сбиваясь, начал Канунников.
— Послушайте, Канунников, — перебил его начальник главка, — вы же не маленький ребенок. Напутали, извольте расхлебывать. Немедленно поезжайте в Комитет обороны и лично явитесь к товарищу Корнееву. Объясните все и получите указания. Вернетесь, доложите мне!
И снова телефон загудел часто и тревожно, сбивая мысли и так ошеломленного Канунникова. Взглянув на стоявшего, как изваяние, секретаря, он озлобленно крикнул:
— Что вы стоите, как истукан! Это вы мне подсунули бумажонку с машиностроительного…
— Вы сами потребовали, Владимир Андреевич, я только сообщил вам…
— Сам, сам! Идите, позову! — видя, что секретарь всерьез собирается оправдываться, крикнул Канунников и, выждав, пока тот ушел, с отчаянием схватился за голову. — И что за день сегодня разнесчастный! Одно противнее другого. Черт бы взял и эти курсы и эту Веру!