Надежды Василисы таяли на глазах, шли уже вторые сутки, и дело принимало нешуточный оборот. Василиса закрыла глаза и начала вспоминать последние дни, может, удастся найти зацепку. Но в голову ничего не приходило. Да, она видела, Герман неважно выглядит. Лихорадочно блестели глаза, лоб был горячий. Он говорил, что это обыкновенная простуда, ничего серьезного. Пил чай с липой и малиновым вареньем, таблетки от температуры, и уверял, что ему лучше. Дня три назад, за день до пропажи, его сильно трясло, бросало то в жар, то в холод, поднялась высокая температура, Василиса хотела вызвать врача, но он умолял ее не делать этого. Наглотался таблеток и лег спать. Утром Василиса с тревогой спросила, как он себя чувствует. «Все нормально, — ответил он тогда, — мне уже лучше». Даже напевал, собираясь на работу. Василиса не придала значения этому. К тому же стояло лето, июль, и простуда выглядела как-то несерьезно. Пройдет, махнула она рукой. Не хватало молодому, здоровому мужику в постели валяться в такую-то жару.
И он ушел. Ушел, и вот второй день его уже нет. «Боже, как же болит голова! — Василиса обхватила руками виски и ожесточенно потерла. — Ничего не понимаю!» От усталости и напряженности дня она заснула прямо на диване. Вскочила утром, от резкого звонка — ей показалось, что в дверь, но это был будильник. Василиса наспех умылась, причесалась, кое-как навела макияж и пошла на работу. День прошел как в тумане. Никаких звонков, ничего. Ну просто гробовая тишина! Домой она летела, как на крыльях. Дрожащими руками открыла дверь, в надежде, что Герман там, и все благополучно закончится, но дома никого не было. Она захлопнула дверь и в бессилии прислонилась к ней. Дальше скрывать пропажу не было смысла. Было ясно, что что-то произошло. Надо звонить родителям, в милицию. Начинать поиски. Завтра она пойдет в ближайшее отделение и напишет заявление. Три дня прошло, и его примут. Завтра же она позвонит и родителям. А сегодня еще одна бессонная ночь. Ей хотелось подумать, что же могло произойти, что стало не так? Или его украли? Но зачем? Сейчас, когда она немного успокоилась, она хотела проанализировать эти вопросы и, может, попытаться найти ответ. Ее все равно будут спрашивать, ей нужно что-то отвечать. Нужно быть готовой. Ну Боже, как же болит голова! Какая тесная одежда! Она сдавила ее, как тисками. Воротник душит. Он как петлей сдавил горло. Зачем носить такую одежду? Зачем туфли на таких каблуках? Говорят, это красиво. Ей и самой нравилось. Но теперь ей не понять, почему. Это просто панцирь. Он не дает ей дышать. Вся ее жизнь как в панцире. Господи, как давит на глаза! Они сейчас выскочат из орбит. Какое странное стало зрение! Все как в тумане. Только стену перед собой видно очень четко. Жарко, жарко! Тело горит огнем. Василиса рванула ворот блузки, который издал жалобный треск. Пусть, не жалко. Иначе он удавит меня.
Очнулась Василиса от внезапно накатившей волны холода и обнаружила себя стоящей в ванной под ледяным душем совершенно голой. Она выключила воду и спустила ноги на кафельный пол. Завернулась в полотенце. «Я схожу с ума, — подумала она отстраненно, — но, может, так лучше». Она прошлепала босыми ногами по полу и легла на кровать прямо в халате. Все тело болело, как будто она чрезмерно злоупотребила тренажерами. Василиса закрыла глаза и провалилась в сон. Засыпая, она уже знала, что Герман не вернется.
С утра ей стало немного лучше. Голова еще болела, но не так сильно. Жар спал, но температура еще была повышенной. Василиса хотела позвонить на работу и взять выходной, но вспомнила, что ее начальница, Марья, ждала от нее отчет, который она хотела сделать еще вчера. Марья, конечно, не простит. Пожалуется свекрови, а та начнет ее воспитывать и обязательно напомнит, как ей досталось это место под солнцем. Странно, но утром Василиса почти не вспоминала о Германе. Она очнулась только возле двери, когда собралась выходить из дома. Взгляд ее случайно упал на его ботинки, напомнившие ей, что недавно они утратили хозяина. Василиса наморщила лоб. Черт! Ее муж пропал. Как она могла забыть такое? Она собиралась сегодня в милицию. Это повод отпроситься с работы. Свекрови будет не до Марьиных жалоб. Даже наоборот, хороша же она была бы, если бы как ни в чем не бывало делала этот ужасный отчет. Василиса убрала руку с ручки двери и положила сумку. Медленно сняла плащ. «Осень, — подумалось ей совсем некстати, — люблю осень». Она провела рукой по покрасневшим глазам и сняла трубку телефона.
— Марья Антоновна?
— Да. А кто говорит? — в трубке послышался знакомый металлический голос.
— Это Василиса. Вы уже на работе? — задала она идиотский вопрос.