Он, видно, утомился на солнце, но виду не подавал и кидал "емлю, покрякивая и утирая рукавом пот.
Я взял у Котика лопату и показал, как надо копать траверс в темпе. Котик, поглядывая на меня, скинул с себя гимнастерку и, получив свою лопату, принялся копать быстрее.
— Печет солнце! — сказал он, словно извиняясь.
Постепенно солдаты втянулись в работу: засверкали на солнце лопатки, и только пыль шла от земли, дружно выкидываемой, из окопа.
Вдалеке послышался гул мотора.
— Обед везут! — обрадовался Котик.
Машина остановилось, и довольный старшина, соскочив с кузова, крикнул:
— На обед!
Поев солдатских щей и каши, я направился в палатку. После обеда потянуло ко сну.
Приятно улечься в тени после обеда, но сама мысль об этом вредна в такой обстановке.
И точно:- не успел я подумать об отдыхе, вызывает комбат.
— Вы назначены посредником к соседям. Через пятнадцать минут быть на их наблюдательном пункте!
Я тотчас отправился.
В большом глубоком окопе работали походные радиостанции.
Нас-посредников-построили. Появился командир полка, поздоровался с каждым за руку, выставил вперед ногу и, запрокинув голову, начал:
— Значит, вы и есть посредники?! Хорошо! Так и условимся: никаких упрощений! Обстановка на карте-должна стать жизнью!
Командир полка приказал посредникам занять свои места.
Я очутился в батарее старшего лейтенанта Сиповского. Высокий, сутулый, с рыжевато-русой головой и упрямым подбородком, он рассказал мне нехитрую историю своей службы. Несколько лет служил на взводе и лишь сейчас выдвинут на батарею, но еще в должности не утвержден.
С НП передали: огонь!
По серебристой глади океана маленький военный катерок тащил деревянный макет корабля. Орудия разом дрогнули, снаряды с визгом полетели и шлепнулись далеко за макетом. Видны были всплески, похожие на фонтаны.
Следующий залп лег далеко влево от макета.
Полковник Ворожейкин остановил стрельбу и подошел к Сиповскому:
— Это ваш разведчик ошибся на 1-00?
— Так точно, товарищ полковник!
Когда полковник уехал, Сиповский досадовал. После этих стрельб его уже, конечно, не утвердят в новой должности. Оставят на взводе.
Разведчик стоял, понурив голову. Ему не видать увольнения в город, где ждет его любимая девушка. А что скажут комсомольцы на собрании?
Военная служба на Камчатке тем интересна, что разнообразна: сегодня ты патруль, смотришь город, людей, завтра-в карауле, послезавтра — в порту, на разгрузке парохода.
Моей патрульной группе предстояло шагать до хлебозавода и обратно. Дорога шла мимо кладбища, затем мимо молодежного с-бщежития, где жили девушки — работницы хлебозавода и рыоачки из порта. К ним частенько заглядывали солдаты и гражданские пареньки. Бывали и драки.
Нам достался "горячий объект", как выразился комендант.
Победав я снова направился по маршруту.
В 22.00 заходим в общежитие.
Большая комната. Посреди стол. В воздухе дым. Молодой солдат сидит на табуретке. Рядом-рослая, красивая девушка.
Проверяем документы у солдата. В увольнительной записке сказано, что он уволен до 22.00.
— Товарищ солдат, идите немедленно в часть!
Солдат одевается.
Вы хоть сами-то останьтесь, — шутит девушка. — А то вот возьму да не отдам парня!
И она встает, рослая, плечистая, с крепкими руками.
Мы, тепло простившись с нею, уходим.
Идем по темной улице, а перед глазами у меня комната общежития и эта девушка, которую мне почему-то жаль.
* * *
Морской порт. Огромные склады. Алеют флажки на портальных кранах. Снуют по дороге грузовики.
У пирса грузовые суда, еще дальше на рейде маячит пассажирское судно: ждет, когда можно будет пришвартоваться. Светятся огоньки на мачтах кораблей, в окнах домов, у складов. Город отходит к сну, но в порту кипит жизнь.
Мы разгружаем ящики с продовольствием.
Кран поднимает сетку с ящиками. "Майна! Майна!" — доносится голос, и сетка, дернувшись, опускается к земле, здесь ее мы и подхватываем.
На ящиках написано: "Не кантовать! Осторожно!"
Подумаешь, не кантовать, кантуй, хлопцы, работа быстрее пойдет! восклицает Котик.
Подзываю его и делаю ему предупреждение, ин стоит, опустив голову.
Вторую ночь подряд не спим.
— Разрешите перекур сделать, товарищ лейтенант? — спрашивает сержант Котельников.
— Перекур десять минут!
Котик, закуривая, шутит:
— Молитва солдата: упаси меня, господи, от подъема раннего, от отбоя позднего, от рюмки с недовесом и от старшины Рамзеса.