С насекомыми было посложнее, но это не обескураживало Сергея. Он знал, что и на Земле открытие новых видов насекомых – не такая уж редкая вещь. Разглядывая в мощный микроскоп строение местных комаров, мух, мушек, лесных блох, он каждый раз поражался схожести с земными насекомыми.
С микромиром было посложнее – здесь нужен был специалист по бактериям и вирусам, а Сергей был в большей части зоологом, чем ботаником или микробиологом. Он испытывал воздействие обнаруженных в образцах почвы и воздуха бактерий на лабораторных мышах и крысах – этих вечных приговоренных испытуемых подопытных животных, жертвах во имя науки. Сравнивая реакции организма испытуемых с типичными реакциями, описанными во всех серьезных научных трудах по бактериологии, Сергей иногда удивлялся тому, что он еще способен удивляться чему-либо. Местные бактерии вели себя так же, как и их земные аналоги.
Целый месяц Сергей размышлял над этим. Мысли – «Как же тут все похоже на Землю!» – покидали его только во время сна. Он думал над этим, когда завтракал в столовой шестого уровня Башни в семь часов утра каждое утро, думал, стоя в душевой кабинке под струями горячей воды, думал во время работы и в то время, когда вел уроки для десяти подрастающих колонистов.
Он мог объяснить отсутствие вирусов и болезнетворных бактерий тем, что территория внутреннего периметра, Выжженная Пустошь, на протяжении столетий подвергалась постоянному воздействию электрических разрядов высокого напряжения, молнии, выжигая все живое, могли убить даже микроорганизмы. Он каждый день после того, как люди возвращались с работ на внешнем периметре в лесу, выборочно проверял колонистов, брал анализы крови и мочи, над которыми колдовал вместе с Владиславом Сергеевым.
Результаты анализов подтверждали одно и то же: никаких изменений в составе крови, никаких нарушений деятельности организма, метаболизм в норме, состав крови в норме, никаких изменений. За несколько месяцев работы в лесу было только несколько тепловых ударов и все. Никто даже не простудился. Самыми распространенными травмами были небольшие резаные раны – порезы рабочими инструментами, занозы, царапины, растяжения, вывихи и только один серьезный перелом голени – один из монтеров неудачно спрыгнул с дерева.
Никаких признаков вирусных инфекций, никакого гриппа, гепатита, холеры, никаких смертоносных вирусов, заживо поедающих человеческое тело за несколько часов, никаких эпидемий, ничего. Как будто бы люди попали на высокогорный курорт – чистый воздух, вода без малейшего следа каких-либо примесей, и никаких болезней.
Всё это долгое время не давало Сергею покоя. Он знал, что люди могут выжить на Лимбе, но чтобы всё было настолько безоблачно и приятно? Сергей с недоверием относился ко всему, что доставалось просто так, без усилий. С самого раннего детства он привык, что за все приходится платить и что ничего не достается просто так.
Однажды, в конце лета, он обедал вместе с Ченем Ли. Они уже доедали десерт в полном молчании – иногда они могли просто поздороваться и промолчать весь обед до конца. Ченя нельзя было назвать особо разговорчивым, а Сергей, когда упорно обдумывал какую-нибудь идею, вообще предпочитал не открывать рот. Чень Ли увидел, как вилка с куском пирога замерла на полпути ко рту Сергея:
– Пирог невкусный?
Сергей молчал, его рот приоткрылся, как будто он собирался что-то сказать.
– Может, тесто не подошло? – задумчиво спросил Чень, внимательно рассматривая пирог в своей тарелке.
Сергей, как будто проснувшись, посмотрел на друга:
– Ты слышал о гипотезе общности эволюции?
– Нет вроде бы, а что?
– Ну, это одна из тех красивых теорий, которые невозможно проверить на практике, – медленно сказал Сергей. – Постулат такой: природа в мирах, подобных нашей Земле, идет по одному и тому же пути, одни и те же жизненные формы повторяют друг друга, растительный и животный миры в общем похожи друг на друга, различие проявляется только в деталях. Что мы имеем здесь на текущий момент?
– В каком смысле «имеем»?
– Планета похожа на нашу, – сказал Сергей, явно не услышав вопроса, – состав атмосферы идентичен нашему, нет никаких различий в составе почвы, микрофлора повторяет земную с точностью, превышающей все допустимые погрешности, растительный мир, особенно высокоразвитые растения, ничем не отличается от нашего прежнего. О чем это говорит?
– Да, о чем? – усмехнувшись, поинтересовался Чень.