Дымина и вонище окутали помещение. Свет погас, — скорее всего, он так же «замыкался» на пульт.
Скорее, "нулём".
Турбина удивлённа поперхнулась отсутствием управляющих потоков, и с досадой застонала, сбиваясь на перебои. А затем в её голосе я с удовлетворением поймал снижение бодрых тонов тенора к области басовитого храпа умирания. Это так умно и последовательно-послушно остановились мощные насосы…
…Ещё немного, и «крякнет» блок съёма вырабатываемого напряжения, потом в разнос пойдёт и обмотка…, и она заверещит, как пойманный в ельнике совою заяц, из последних сил требуя охлаждения своих подшипников и вспомогательных передаточных механизмов.
Утвердительно кивнув в знак того, что мне по душе именно такая вот «музыка», я свистнул своего персонального Выключателя, и услышал, как он торопливо сбивает себе голени, карабкаясь в практически полном мраке наверх, к моей господской персоне.
— Пойдём, мой колдун. Ты мне пока нужен. Будешь паинькой — ускачешь отсюда на воздух.
Он пискнул мне что-то податливо, и мы двинулись в зал аварийного радиоузла. Силы батарей хватит ещё на пару часов точно, а потому передача сигнала будет ещё очень даже устойчивой…
У меня ещё больше часа. Исходя из ничтожного промежутка живучести реактора, почти вечность…
Даже моей, теперь уже не столь стремительной, двигательной активности за глаза хватит для того, чтобы успеть.
…Аварийные ветильники коридоров исправно и с присущим им пофигизмом лили мертвенный свет.
Механик семенил впереди, как фонарщик по старой Европе, ведущий за собою за плату клиента, то есть припозднившегося пешехода.
Мы топали уже минут тридцать, и я начал нервничать.
Мы прошли почти через все места, где я нашкодил по пути в «турбинную». Тут и там я наталкивался на оставленные мною жертвы и разрушения. В том месте, где я «поздравил» с моим появлением несчастные насосы, нам пришлось брести уже почти по пах в воде. Этот сектор находился немного ниже остальных, а я и не заметил этого за всей своей беготнёй, сопровождаемый собственным жутким шумом и канонадой.
И теперь во все глаза и со всё нарастающим изумлением смотрел на устроенный мною погром.
Если так пойдёт и дальше, то через пару дней, не больше, две трети бункера будет затоплено по самый подбородок!
Неужели все эти годы здесь так и поддерживали безопасный уровень прорывающихся под эти своды вод?!
Обалдеть…
А я буквально за несколько часов пересрал тут всё…
Какой непорядок…
А ведь тут никого и вправду нет… И если бы не тут и там попадающиеся трупы и повсеместно обнаруживаемые следы поспешного бегства, я бы решил, что брожу по невесть уже когда заброшенным технологическим могильникам.
…Мы проследовали даже там, где были грубо свалены в кучу десятка полтора обгорелых тел. Возле них стояло несколько канистр с бензином, пара брошенных второпях отрезков брезента. А через распахнутые двери я видел, что весь потолок был покрыт столь знакомым чёрно-жёлтым налётом. И запах стоял до того родной…
Выходило, что когда здесь действительно стало жарковато, мой «подарок» в воздуховоде сработал.
Ага, я даже вижу отсюда, из коридора, то самое жерло. Жерло так до сих пор и разобранного воздуховода. Значит, примерно на этом уровне я и забрался в колодец?! Интересно, интересно…
Здесь должна быть очень мощная система подачи воздуха. И ещё их счастье, что к тому времени она была отключена. Лежать бы здесь тогда не этим полутора десяткам, а паре сотен как пить дать! Всю эту дрянь махом растащило бы по подземным галереям…
Приятно осознавать, что высаженные тобою рощи дают ха-арроший миндаль!
В любое другое время я не поленился и полез бы убедиться, насколько правильно и профессионально я всё сделал. Но сейчас время дороже любопытства.
Подавив вздох, догоняю своего "поводыря"…
…Оп! А вот здесь я не был, это точно! И я не мог оставить здесь столько мёртвых тел…
Насколько хватало глаз, весь коридор и большая часть зала были завалены трупами. В исподнем, по пояс и редко — целиком одетыми, они валялись на неспешно, но неумолимо покрываемом вездесущей водою полу в самых разных позах.
Похоже, смерть застала этих людей внезапно. А заглянув из проснувшегося любопытства за выступ стены зала, где широко и как-то… совсем уж бесхозно были распахнуты провисшие на одной петле ворота, и внимательнее вглядевшись в накопившуся по щиколотку воду, всё понял.
…Сдвинутые, перевёрнутые, покорёженные металлические ярусы кроватей, груды разбросанного во все стороны тряпья, сумок и узлов, сорванные с петель ворота и стрелянные гильзы крупного калибра сказали мне, что запертый в «спальне» народ, заслышав сирену, попытался прорваться, выворотив преграждающие путь створки, и был безжалостно, в упор, расстрелян при попытке спастись. Всё ясно, это — лишние.
Это не солдаты в полном понимании этого слова. Новобранцы, «рекруты» из тех сотен, что видели формируемыми Жук и его друзья по несчастью.
На фоне резко ухудшающегося положения самой натуральной, «коренной» военщины, она предпочтёт расстрелять такой «балласт», чтобы потом, в случае неконтролируемости ситуации в целом, не забивать себе голову и не портить нервы и дисциплину, воюя с капризами "не солдат". К тому же отпадает масса других забот и тревог в виде кормёжки, обогрева, лечения… Ну, и так далее.
Потому перед моим разбегающимся взором и предстала картина подобного избиения. Здесь их было никак не менее семи сотен, и наполнивший «штольни» и залы тошнотворный запах выбитой наружу требухи что-то никак не хотел навевать мыслей о прекрасном. Только о вечном и унылом.
Усач делал своё «вва-вва» за углом, осевши на пол и даже не замечая, что намочил о бегущую под ним воду штаны.
Мне стоило немалого труда поднять его пинками, и мы двинулись дальше. «Двинулись», пожалуй, слишком громко сказано.
Мы плелись, тащились, ползли, — словом, мучились. Потому как мой «Сусанин» был еле жив от ужаса.
В конечном итоге, беспрестанно понукаемый моим ворчанием и тычками ствола в сутулую спину, он ожил, и мы добрались до какого-то мрачного помещения, из которого в две стороны под острыми углами разветвлялись два коридора.
"Налево пойдёшь — портки потеряешь"…
Похоже, даже усач призадумался. Одно дело шариться здесь при полной безопасности, а другое, когда мозги наглухо «обмазаны» липким клеем животного страха.
Подрастеряешься и на собственной кухне…
Механик пошаркал чуть дальше меня на середину этого "путевого коллектора", растерянно озираясь и морща лоб, когда в левом проходе мелькнули три шустрые тени…
— Игорёк, Игорёха!!! Да погоди ж ты! — не своим голосом радостно возопил мужик, и ломанулся следом за исчезнувшими силуэтами.
И внезапно упал, сражённый длинной очередью из полумрака туннеля.
Я тут же «прилип» к шершавой кладке, но оттуда больше не стреляли.
Прошло две томительных минуты, и из серой глубины показались осторожно крадущиеся фигуры. Согбенных под тяжестью тащимых на спинах узлов.
"Мародёры, мать их так…"
Даже здесь, даже в такой ситуации, когда все спешно эвакуировались и боролись за жизнь, эти парни не удержались оттого, чтобы не ограбить мертвецов.
Скунсовая, не человеческая порода…
Я не спеша выступил, пошатываясь, из своего закоулочка и три раза, практически не видя целей, выстрелил…
…Теперь я блукал один и под горячечным впечатлением. Уже почти пройдя мимо распростёртых тел, я остановился. Что-то показалось мне до боли знакомым, и я с некоторым трудом, но вернулся, наклонился ниже над одним из "жмуриков"…
Всмотрелся…
Так и есть. Наш. Тот самый солдатик, что сгинул втихаря. Вот и верь после этого, что человек в состоянии обмануть Провидение…
Не здесь, так там, но его длань тебя настигнет. И перерубит пополам, как шустрого, но глупого, глиста.