10 февраля из дивизии поступил приказ нанести бомбардировочный удар по военно-морской базе в Финском заливе - Котка. В этом налете, как я уже говорил, принимал участие и экипаж младшего лейтенанта Колеганова.
При подходе к цели мы заметили, что небо уже разрисовано разноцветным фейерверком. Как всегда, ленинградцы пошли в атаку первыми. Экипаж Колеганова, как и все остальные, сбросил бомбы и ушел на свой аэродром за новым боевым грузом.
16 февраля мы получили задачу нанести удар с воздуха по военно-промышленным объектам одного из крупных городов врага. Этот город с его незамерзающим морским портом был неплохо защищен от воздушного нападения. Когда наши бомбардировщики были за несколько километров от цели, гитлеровцы открыли ураганный огонь из крупнокалиберных зениток. Но это им не помогло. Экипажи сбросили бомбы точно на намеченные объекты.
Несколько позже, когда наступила более благоприятная погода, мы повторили бомбардировку. Нас не пугали ни зенитки, ни прожекторы. В эту ночь наш экипаж принял участие в массированном налете и совершил три боевых вылета. Вел свою машину к цели и ленинградец младший лейтенант С. И. Паков. Он мстил за смерть отца,, за муки, перенесенные его семьей, за родной Ленинград. Воевал он смело, летал на совесть и своим мужеством вдохновлял других.
На командном пункте к нам подошел корреспондент фронтовой газеты. Он долго разговаривал с нами, интересовался подробностями налета. Позже газетчик, к сожалению, запамятовал его фамилию, написал хорошую статью об отваге моих однополчан.
3
Нарва в системе обороны противника являлась очень важным узлом сопротивления. Здесь гитлеровцы дрались с особой яростью. Воздушные бои над этим районом тоже носили ожесточенный характер.
24 февраля 1944 года экипажу Сергея Панова было приказано произвести разведку погоды в районе цели, а в последующие ночи мы начали бомбить железнодорожную станцию Нарва. По три раза в ночь вылетали наши корабли. До самого утра горели вражеские эшелоны, взрывались склады с боеприпасами и горючим.
Полк бомбил Нарву еще несколько раз. Но 20 марта радость успеха была омрачена. С задания не вернулся экипаж капитана Ганюшкина Николая Саввича. Штурманом у него был капитан Алырщиков Василий Авдеевич, вторым пилотом младший лейтенант Лямцев Григорий Андреевич, бортовым техником - Поздняков Андрей Илларионович, воздушными стрелками - старшина Шахунов Михаил Андреевич и сержант Зеленов Николай Александрович. В эту ночь на задание с ними летал и молодой штурман-стажер младший лейтенант Сынченко Иван Данилович.
Тяжело терять людей, с которыми вместе жили, летали на боевые задания. Три года войны сделали нас близкими, родными.
На другой день наш полк вылетел бомбить врага, отступавшего северо-западнее Нарвы. Никакого огня с земли не было. Или противник не успел подтянуть средства ПВО, или не хотел себя обнаруживать. Бомбы мы сбросили с малой высоты по намеченной площади.
"Что писать в боевом донесении?" - спрашивал я себя, подлетая к аэродрому. Меня мучила мысль, что бомбы были зря сброшены с самолета. Мы привыкли видеть пожары, прожекторы, взрывы вражеских снарядов, а тут - ни огонька.
"А ты всегда пиши, что видел..." - вспомнились слова старшего штурмана полка капитана П. Н. Степина. И я написал: "Бомбы сброшены по цели. Пожаров и взрывов не наблюдалось. ПВО противника не действовала".
Повторный боевой вылет был уже не таким. Гитлеровцы успели установить пулеметы, прожекторы. Однако это не помешало нам выполнить задание. Внизу наблюдались взрывы и пожары.
"Это вам за экипаж Ганюшкина!" - произносил каждый из участников вылета.
Как живой, стоял перед моими глазами Николай Саввич... Вчера утром выдалась солнечная погода. Хотя снег еще был глубокий, но пахло теплом. Чувствовалось приближение весны.
- Сходим на лыжах? - спросил меня Василий Кошелев, закладывая листок в свою любимую книгу "Как закалялась сталь".
- С удовольствием. Хоть на часок.
Получив разрешение на лыжную прогулку, мы гурьбой вышли из общежития.
Первым пошел Николай Саввич Ганюшкин, за ним - Василий Авдеевич Алырщиков, Курал Рустемов. Мы быстро дошли до леса. Лыжи легко скользили по твердому утреннему снегу.
- Эх, как хорошо! - воскликнул Ганюшкин. Свежий, чистый лесной воздух. Мы на минуту как бы забыли о войне. И вдруг справа раздался огромной силы взрыв. Вверху застрочил пулемет. Над нами шел воздушный бой, неистовый, стремительный. Советский истребитель атаковал гитлеровского разведчика Ю-88. Он шел на высоте 10 тысяч метров. Летчик, вероятно, чувствовал себя в безопасности. Но фашист ошибся. Краснозвездной "ястребок" огнем своих пушек ударил по "юнкерсу", тот вспыхнул и резко пошел вниз. Не долетев до земли, разведчик взорвался. Несколько раньше экипаж успел выброситься на парашютах. Три гитлеровца приземлились километрах в трех от нас.
Капитан Ганюшкин скомандовал:
- Рустемов и Черешнев - вправо, Кошелев и Алырщиков - влево, в обход гитлеровцам бегом!
Мы мчались во весь дух. Когда выскочили на дорогу, увидели идущую навстречу полуторку. У кабины стояли два сержанта с автоматами.
- Опоздали! - сокрушенно сказал запыхавшийся от быстрого бега капитан Ганюшкин.
Когда мы вернулись, автомашина с гитлеровскими летчиками стояла уже там около большого деревянного дома. Мы подъехали к ней и только тут рассмотрели фашистов. Все трое по-прежнему сидели в кузове. Ближе к кабине майор штурман и командир Ю-88. Белые злые глаза настороженно смотрели из-под рыжих бровей. Рядом с ним - летчик, капитан. Правой рукой он нервно стучал по борту машины. Третий, видимо воздушный стрелок, немец лет девятнадцати-двадцати, без умолку говорил.
Рассерженный майор бросился на стрелка. Но в это время в кузов прыгнули три красноармейца, и машина с пленными тронулась.
- Отлетались, сволочи! - зло проговорил Ганюшкин и, обращаясь к нам, добавил: - Злее бить надо фашистскую мразь. Бить до полного разгрома!
"Будем бить, Николай Саввич!" - мысленно повторяю я сегодня и буду повторять до конца войны...
Хмурые облака повисли над аэродромом, летчикам объявили "Отбой!". Прямо от самолетов, не переодеваясь, мы пошли в столовую. Нам подали ужин. Только уселись, прибегает капитан И. Н. Островский.
- Хлопцы, по машинам! - крикнул он.
Мы побросали ложки и устремились на стоянку. Навстречу нам шли подполковник Афонин и майор Петросянц. Они остановили нас.
- Синоптики сообщили, что в районе цели погода улучшается, - сказал командир полка. - Необходимо нанести бомбардировочный удар на псковском направлении. Немцы в Тарту сегодня ночью будут выгружать свои войска.
В ту ночь я летал в составе экипажа Ивана Николаевича Островского. Через Ленинград мы прошли с включенными бортовыми огнями. Казалось, небо над освобожденным городом засияло красными, зелеными и желтыми огоньками. С Карельского перешейка поднялась, наверное, вся ночная бомбардировочная авиация. Как только пролетели Ленинград, бортовые огни выключили, самолеты снова нырнули в темноту.
Наш корабль, пробив тысячеметровую толщу облаков, оказался под темно-синим куполом звездного неба. Минут через сорок показалось Чудское озеро. Мы подлетели к цели. Прямо перед самолетом разорвались три снаряда. Островский инстинктивно бросил машину вниз. Вверху осталась стена заградительного огня вражеских зениток. По обшивке еще раз застучали осколки, но мы ужо на боевом курсе.
Я сбросил бомбы, и командир резким движением рулей развернул самолет влево и ушел от цели. Над Чудским озером стрелки всех приборов заняли нормальное положение. Зона многослойного огня и истребители противника остались позади. Мы возвращались с победой, разбомбив шесть вражеских эшелонов, склады с горючим и боеприпасами.