Распространена была в Греции и игра в кости, хотя и не в такой мере, как в Риме. Развлекались этой азартной игрой и мужчины, и женщины, а впоследствии ею занялись и дети. Так, в бытовой сценке — миме Герода «Учитель» — мать непослушного ученика, приведя его к учителю, жалуется на дурное поведение сына и среди прочего на его преждевременное увлечение азартными играми: он уже начал играть в кости на деньги. За это учитель сурово наказывает шалуна. Речь шла о «беленьких костях» — астрагалах, выточенных из утолщений костей ног животных. Две стороны астрагала были гладкими, третья выпуклая, а четвертая вогнутая. На каждой из сторон делали маленькие углубления: на вогнутой — одно, на выпуклой — шесть, на боковых, гладких — три и четыре углубления. Четыре астрагала бросали в специальную кружку, а затем выбрасывали их оттуда и следили, какой стороной они упадут. Тот, у кого выпало самое большое количество углублений, считался победителем. Самый неудачный бросок, когда все четыре кости показывали по одному очку, назывался «собакой», наилучший же — «Афродитой». Во время пира победителя в игре в кости чаще всего избирали симпосиархом. Играли и иначе: например, подбрасывали вверх несколько костей, так, чтобы все они упали на подставленную ладонь, или же загадывали, сколько костей спрятал в руке один из игроков — четное число или нечетное.
Наряду с астрагалами в ходу был и другой вид костей — хорошо известные нам маленькие шестигранники с углублениями на каждой грани; такую кость греки называли «бочонок». Все броски — в зависимости от количества выпавших очков — имели свои особые названия, всего этих названий было 64, однако самый удачный все равно назывался «Афродита», а самый неудачный — «собака».
Кроме того, греки знали и игру, близкую к шахматам или к шашкам, — петейю. Свое начало она берет еще в глубокой древности, так как в нее играли уже герои Гомера. Играя в нее, греки передвигали кости или камешки на специально подготовленной доске, однако о правилах этой игры нам ничего не известно.
Среди азартных игр пользовались популярностью петушиные бои. Считается, что в Афинах их ввел Фемистокл, учредив ежегодный праздник, в честь победы над персами. Петухов специально выращивали, отбирая среди них сильнейших. Перед самым боем их кормили чесноком, к ногам прикрепляли бронзовые шпоры и выпускали на широкие столы с высоко приподнятыми краями. При этом зрители делали большие ставки, и для многих молодых людей азартные петушиные бои оказывались нередко причиной полного разорения.
СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ У РИМЛЯН
…Природа породила нас с тем, чтобы мы казались созданными не для развлечений и шуток, но для суровости и, так сказать, для более важных и более значительных стремлений. Развлечения и шутки нам, конечно, дозволены, но так же, как сон и другие виды отдыха: тогда лишь, когда мы уже совершили важные и ответственные дела.
Цицерон. Об обязанностях, I, 103Отдых — после дел, говорила римская пословица. Свободным временем римляне пользовались по-разному. Люди образованные, с высокими духовными интересами посвящали себя науке или литературе, не считая это «делами», а рассматривая скорее как досуг, как «отдохновение духа». Так что отдыхать для римлян отнюдь не значило ничего не делать. Выбор занятий был широкий: спорт, охота, беседы и особенно посещение зрелищ. Зрелищ было много, и каждый мог отыскать то, которое ему было больше всего по душе: театр, бои гладиаторов, гонки на колесницах, выступления акробатов. Иногда отправлялись просто подивиться на какого-нибудь экзотического дикого зверя. Одни искали тишины и покоя, другие — шумных, неистовых развлечений. Одни удалялись на отдых из города в деревню, к себе в поместье, а иных манили к себе соблазны больших городов.
Впрочем, поездки за город требовали целого дня, а то и нескольких дней. Случалось же, что выпадали только свободные часы и надо было уметь правильно их использовать, чтобы расслабиться и развлечься. Такие часы можно было посвятить игре в мяч, которой римляне предавались еще охотнее, чем греки. Играли и взрослые, и молодежь. Гораций (Сатиры, I, 5), описывая, как он вместе с Вергилием, Варием и другими сопровождал Мецената до города Брундизий, вспоминает, что Меценат как-то отправился играть в мяч, у самого же поэта болели глаза, и он не принимал участия в игре. Зато в другой сатире он рассказывает, как ему завидовали, когда он играл с Меценатом или вместе с ним смотрел на игру: