Если, отправляясь в путь, в повозку впрягали ослов или мулов, путешествие, по всей видимости, длилось дольше, ведь эти животные не могли сравниться с быстрыми лошадьми. Опоздав к другу, Марциал ссылается на медлительность своих мулов:
То, что в десятом часу добрались мы до первого камня, Ставится это тобой лености нашей в упрек. Если по правде сказать, не я, а ты тут виновен: Я ведь приехал к тебе, Пет, на твоих же мулах.Марциал. Эпиграммы, XI, 79
Есть свидетельства, что не только в Италии, но и в провинциях (например, в Египте) существовали в эпоху Августа своего рода частные транспортные агентства, которые или сами обслуживали путешествующих, или предоставляли для найма упряжных животных, иногда даже на длительное время. Предприниматель имел в своем распоряжении множество повозок, лошадей, ослов и мулов, а также держал у себя на службе возниц, обязанных, кроме того, ухаживать за животными и поддерживать в хорошем состоянии дорожные экипажи. Всю ответственность за перевозки нес предприниматель: сохранились списки владельцев таких «агентств», но не людей, на них работающих. В одном из египетских папирусов этого времени мы находим жалобу предпринимателя начальнику местной полиции на человека, занимавшегося какими- то транспортными операциями: предприниматель по имени Каллистрат одолжил ему на год нескольких ослов со всей упряжью. Человек же этот о животных не заботился, одного осла потерял или сам загубил и к тому же не все предметы упряжи возвратил их владельцу. В своей жалобе Каллистрат требовал арестовать виновного, передать его в руки властей, дабы он вернул стоимость погибшего осла и оплатил наем остальных ослов за тот период, когда он, вопреки договору, ими не пользовался. Потерпевший убыток предприниматель стремился возвратить себе также седло, сумки и другие предметы.
Подобные же «пункты проката» располагались и в Риме у городских ворот. Здесь, в «коллегии возниц», можно было нанять экипажи и повозки, чтобы разместить там всех домочадцев, слуг, рабов, которых брали с собой скорее из тщеславия. Эффектные, многолюдные выезды за город считались в Риме особенно престижными. Гораций, не любивший излишней, преувеличенной пышности, предпочитал ездить один, без длинной свиты и внешних эффектов:
…Я не взвалил на себя непривычное бремя… Множество слуг и коней содержать на лугах травянистых, Чтобы в колясках своих разъезжать. А нынче могу я Даже и в самый Тарент отправляться на муле кургузом, Коему спину натер чемодан мой, а всадник — лопатки, — Не упрекнут меня в скупости: я ведь не претор, не Тиллий, Едущий вскачь по Тибурской дороге, и пятеро следом Юных рабов — у иного кувшин, у иного урыльник.Гораций. Сатиры, 1, 6, 100–109
Однако зачастую поездки в сопровождении многочисленных слуг бывали действительно необходимы по соображениям безопасности: рабы исполняли в этом случае роль личной охраны. Характерно в этом отношении письмо Плиния Младшего, где рассказывается, что некий римский всадник по имени Робуст добрался вместе с другом Плиния Скавром до города Окрикула, а затем таинственно исчез. Адресат письма, возможно, сам занимавшийся розысками, просил Скавра приехать и помочь отыскать след, «где искать дальше». «Он приедет, боюсь, напрасно, — пишет Плиний. — Я подозреваю, что с Робустом случилось то же, что когда-то с Метилием Криспом, моим земляком. Я…при его отъезде подарил ему сорок тысяч сестерциев на обзаведение всем необходимым, но потом не получил ни письма от него, ни известия о его смерти. Погиб ли он от руки своих рабов или вместе с ними, неизвестно; только больше не появлялся ни он сам, ни кто-либо из его рабов; не появлялся никто и из рабов Робуста» (Письма Плиния Младшего, VI, 25, 1–4).
Итак, дороги были небезопасны и лучше было не отправляться в путь одному. И все же большая, пышная свита рабов, с которой выезжал состоятельный римлянин, едва ли была нужна ему для охраны его жизни и имущества. И никогда еще страсть к роскоши, мотовство, снобистские замашки, кичливость в сфере передвижения не проявлялись столь активно, как в эпоху Римской империи.
Об этом, как и о других вредных обычаях своих современников, с осуждением пишет философ-моралист Сенека: «Все путешествуют так, чтобы впереди них мчалась нумидийская конница и двигался отряд скороходов; стыдно, если никто не будет сгонять встречных прочь с дороги, если столб пыли не будет оповещать всех, что едет порядочный человек. У всех есть мулы, чтобы возить сосуды из хрусталя и мурры и чаши чеканки знаменитых мастеров; стыдно, если кому-то покажется, что вся твоя поклажа не боится тряски. Всех мальчишек (рабов. — Прим. пер.) везут вымазав им лица, чтобы нежная кожа не пострадала от солнца или стужи; стыдно, если во всей их толпе будет хоть один без мази на здоровом лице» (Сенека. Нравственные письма к Луцилию, CXXIII, 7).