Многочисленные раны по всему телу. Пепельники не пропустили ни единой возможности добраться до незащищенной кожи: лицо, руки, ноги и даже боковые щели кирасы — их зубы и ногти везде постарались. Пусть кольчугу не прокусили, но синяки оставили знатные. Почти все раны неглубокие, но их слишком много, повреждено немало серьезных сосудов, кровь лилась рекой, запачкав от пяток до макушки. Тем не менее воин все еще дышал, и сердце его билось.
— Как он? — тихо спросил Трой, открыв двери кают-компании.
Айриция, дежурившая возле капитанского ложа, превращенного в больничную койку, медленно покачала головой:
— Он не приходит в себя. Но дышит.
— Я скажу Миллиндре, чтобы тебя подменила.
— Мне нетрудно сидеть и дальше. Лучше скажи ей, чтобы она принесла еще одно одеяло из кубрика.
— Зачем? Разве здесь холодно?
— Однажды мой брат подрался в кабаке, и его несколько раз ударили ножом. Под ним растеклась огромная лужа крови, он умер у отца на руках. И пока умирал, все время повторял, что ему очень холодно. Этот человек тоже потерял много крови, и его тоже морозит.
Трой не нашелся что сказать на краткий и непростой рассказ Айриции и потому ответил просто:
— Понял. Скажу.
Раненый неожиданно шумно вздохнул и тихо, но отчетливо произнес:
— Зачем вы меня просили что-нибудь сказать?
Айриция от неожиданности охнула, а Трой, растерявшись, брякнул не подумав:
— О чем вы вообще?
— Ночью через дверь меня просили что-то сказать.
— Мы хотели убедиться, что вы человек, а не раб пепла.
— Но я же стучал в ответ.
— Стучать и они умеют.
— Нет, они умеют завывать, ухать совой и визжать. Они не умеют повторять за нами, слишком глупы.
— Мы не могли об этом знать, никто из нас до этого не сталкивался с рабами пепла. Вы — сэр Транниллерс?
— Почему ты так решил?
— Я прочел запись в судовом журнале.
— Подойди ко мне.
Трой приблизился к кровати, встал в изножье. Сэру Транниллерсу было неудобно смотреть на него с низкой подушки, но понятливая Айриция слегка приподняла ему голову. Раненый уставился цепким взглядом темных глаз, в которых не наблюдалось недомогания, зато хватало усталости. Лишь как следует рассмотрев Троя, спросил:
— Сколько выжило?
— Восемь. С вами девять.
— Ты главный? Уцелевшие слушаются тебя?
— Меня никто не выбирал, но так получилось, что командовать приходится мне.
— Как тебя зовут?
— Трой.
— Трой… Трой… — Раненый нахмурился, спросил изменившимся голосом: — Ты случайно не тот Трой, у которого нелады с памятью?
— Да, я стертый.
— И ты здесь за главного?!
— Может, памяти у меня и нет, но почему-то помню многое.
— О себе?
— Нет, о себе не помню ничего. Зато немало помню о разных вещах.
— О каких?
— Похоже, я когда-то разбирался в морских делах, много знаю. Лучше меня здесь в этом никто не разбирается. А мы на брошенном корабле, такие знания не лишние. Вот так и получилось, что начал командовать.
— Понятно. Ты осознаешь, в какую ситуацию вы угодили?
— Да, мы уже не раз это обсуждали, непонятные моменты прояснили.
— И что ты предпринял?
— Мы приготовили парусиновые полотнища для захвата дождевой воды. И вырезали два паруса: спинакер на остатки фок-мачты и блинд для бушприта. Теперь надо будет их закрепить, это несложно.
— Ты хочешь сказать, что сумеешь управлять кораблем?
— Нет, эти паруса лишь помогут увеличить скорость, если ветер задувает с кормы. В некоторых случаях это не будет лишним.
— А я уж было удивился, что тебе удалось то, что не смогла сделать здешняя команда. Те еще негодяи, но у них хватает опыта и нет проблем с памятью. Продолжай.
— Когда закончим с парусами, займемся плотом.
— Плотом?
— Сколотим большой плот с парусами и веслами. Я придумал, как его спустить на воду с высоты борта. Для этого нам понадобится много досок и крепкие брусья для механизма спуска и прочего. И то и другое получим, разобрав палубный настил над кубриком — это единственное место, которое можно ослабить без риска прорыва пепельников. Нас мало, легко разместимся в кают-компании и маленьких каютах. Да и в коридоре между ними место есть, тесниться не придется.
— Ты хочешь покинуть корабль?