Научившись не пищать, ребятишки приобрели воинственный вид. В свободное от боев и маршей время «отряд» проводил всяческие боевые упражнения, с каждым разом все более сложные и шумные. С громким «ура» ходили в атаку на подорванный в Спащанском лесу немецкий танк, «забирали в плен» заблудившуюся в лесу бабу вместе с коровой, а однажды приволокли неразорвавшийся немецкий снаряд и стали в нем ковыряться. Только случайно проходивший мимо Сапер-Водичка спас ребят от неминуемой смерти или увечья.
С Юркиным отрядом не было сладу. Отцы виновато качали головами, когда Ковпак, обижаясь на шум, приказывал им приструнить ребят. Коллективная дисциплина отряда была, видимо, сильнее их отцовской. А «комиссар» выдумывал все новые и новые военные похождения. В этом исподтишка помогали ему Радик и разведчики Хапка, Черемушкин, Усач. Со скуки на стоянках они были не прочь позабавиться и науськать ребятишек на мелкие проказы.
Пришлось за это дело взяться самому Ковпаку. Он как-то вызвал через связного Юрку. Вместе с сыном пришла обеспокоенная мать.
— Что-нибудь опять натворил, Сидор Артемьевич?
— Ничего не натворыв. Я его одного вызывал, Доминикия Даниловна.
Руднева, удивленно пожав плечами, отошла в сторону.
— Почему не рапортуешь?
Юрка, склонив голову набок, недоверчиво заглянул под нахмуренные брови Ковпака. «Разыгрывает или серьезно…» Глаза под бровями не смеялись… Храбрость Юрки мигом исчезла, и он едва слышно пролепетал:
— Явился по вашему приказанию, товарищ командир.
— Так… Не бойкий комиссар… А ну, еще раз по всей форме…
Юрка откашлялся и гаркнул во все горло.
— Теперь подходяще… Ну, ще. Доложи про свой отряд…
— А чего докладывать?
— Как воюете? Какие с вас партизаны?
Мальчишка молчал…
Откуда-то узнав о происходящем, из-за кустов выглядывали Юркины «партизаны».
Ковпак, делая вид, что не замечает их, начал учить «комиссара»:
— Ты что думаешь, партизаны одним шумом против немца воюют? Ага?.. Совсем даже наоборот. Если б по-такому ваши батьки воевали, уже давно тю-тю — отряд разбили бы.
Тут уже Юрка не вытерпел:
— Не разобьет он отряд, никогда не разобьет.
— А ты помолчи. Почему не разобьет? А потому, что правильная тактика. Тихо и осторожно к нему подходим, а вже потом бьем крепко… Поняв?
— Ага…
— Щоб настоящим партизаном быть… это, брат, во-первых — научиться надо молчать. Это тебе первая тактика. Затем тихо сидеть, глазом не моргнуть, носом не шморгнуть — это будет вторая… А там еще третья… Ну, то вже в следующий раз обучу.
В кустах не выдержали:
— Расскажите вже все три сразу…
— Сидор Артемович, расскажите…
— Мы сразу выучим…
Ковпак, нахмурившись, смотрел то на малышей, то на «комиссара».
Юрка молчал.
— От бачите… Первую тактику только он один и знает, а вы що? А если б немец?.. Сразу б из автомата!..
Юрка подал знак, и хлопцы замолчали, широко вытаращив глаза и прижимая ладошками рот, чтоб не вылетело неосторожное слово. Ковпак еще долго говорил, объясняя им преимущества молчания и тишины в партизанской боевой практике…
Хлопцы упорно не отзывались на ковпаковское «поняв?»
Он хмыкнул себе под нос и долго, с выдержкой скручивал цыгарку. Закурил. С чувством затянулся и блаженно закрыл глаза…
— Так… Ну, на первый раз эти дела вы поняли. Теперь будем объяснять третью… Значит, так… Самый сильный, самый лютый зверь на свете — это кто?
Ребятишки упорно молчали…
— Ну, говорите. Вже можно… Кто самый сильный зверь?..
— Вовк, мабуть, — неуверенно произнес Мишка, сын ездового девятой роты.
— Ну да, вовк. А ведмедь?
— Той посильнее.
— Може, ежак?..
— Не, той колючий. А силы в нем меньше, как у кота…
На этом познания о зверях были исчерпаны.
Ковпак смаковал цыгарку.
— Так. Не знаете? Ну, я скажу. — Опять помолчал. Ребята впились глазами в его беззубый рот. — Самый сильный на свете зверь — это, пожалуй, тигра будет…
Ребятишки выдохнули сразу. Юрка, забыв о своем командирском достоинстве, не удержался, чтобы не прихвастнуть: