И все же очень приятно было вновь встретиться с людьми общих интересов, их так не хватало нам в Балине. Мы поселились в двух шагах от Гарвардского университета, в прелестном старом домике у Дэвисонов. Во дворе перед домом цвела магнолия. Наши хозяева и их гости обсуждали литературные, издательские дела, говорили о писателях, обменивались новостями: у кого книги хорошо расходятся, кто удостоен литературной премии, у кого сменился издатель, кто из знакомых расстался с женой. Это была совсем иная среда общения, без нее мы тоже не могли существовать, но как далека она, оказывается, от нашей жизни в Балине!
Но не прошло и месяца, как мы снова, соскучившись, отправлялись обратно — на сей раз уже не на борту «Боско», он простоял в Глостере всего двое суток. Из Бостона мы вылетели на самолете «Эр Канада Вайкаунт» в Галифакс, столицу Новой Шотландии. А через несколько часов другим самолетом перелетели в Сидни, город той же провинции. Затем пятнадцать миль проехали на такси в Порт-Сидни. Там мы прождали несколько часов отправления ночного парома, который должен был перевезти нас на Ньюфаундленд, в Порт-о-Баск. И когда в субботу утром мы вышли на холодный, несмотря на май, берег, зелени там не оказалось и в помине, озерца были подернуты льдом, и нам пришлось еще целые сутки ждать ходившего раз в неделю пароходика, который отвез нас назад, в голую бухту, где стоял наш дом.
11
К нашему возвращению стихийная забастовка, вспыхнувшая в ближайшем от нас поселке на острове Джерси, сошла на нет. Все кончилось так, как и предсказывал Оби Кендэл: испугавшись, что завод закроют, почти все забастовщики поспешили вернуться на рабочие места.
В тот год в Америке на Великих Озерах работало как никогда много молодежи из Балины и с острова Джерси. Весной все вернулись, и уж тут нашлось что порассказать, о чем порасспросить. Отчего на Ньюфаундленде заработки гораздо ниже, чем в Онтарио? Почему бы рабочим заводов и рыбакам не объединиться, чтобы найти выход из такого возмутительного положения? Ответы еще не вызрели, но вопросы все продолжали возникать.
Тем временем в Оттаве пришел к власти новый кабинет. В результате выборов 1963 года либералы одержали победу над консерваторами, и премьер-министром стал Лестер Пирсон. И хоть давно обещанного телевидения в Балине не появилось, до нас дошло другое чудо технического прогресса.
— Телефоны будут, — важно объявил Эзра Роуз, выкладывая на наш кухонный столик дар из своего утреннего улова — здоровенную треску. — Точь-в-точь как в городах на материке. Приставишь к уху — и говори с кем хочешь из соседей. Что нам, понимаешь, Порт-о-Баск, мы теперь сами с усами! На почте бумажка висит. Кто хочет телефон, записывайся.
— А вы-то сами? — спросила я.
— Мне он на что? Захочет кто ко мне, сам придет, на кухне посидим, поболтаем. Да и старуха моя телефона боится. Так, говорит, и жди от него дурных вестей.
— Я ее понимаю… Сами никак не решимся.
— Весть придет, двух других жди, — с убежденностью наставлял Эзра, — а из тех двух одна непременно дурная. Вон на прошлой неделе соседке сказали, дескать, брат ее едет домой из бостонских штатов. И тут же следом новая весть: старшая дочка ее сестры парнишку родила. А за ними третья — брат, мол, у нее преставился. Вот я и говорю: заведешь телефон — дурных вестей не оберешься. Вполне я без него обойдусь.
До сих пор единственной непосредственной связью с миром, доступной ежедневно до шести вечера, кроме воскресенья, был телеграф. В конце недели я, задержавшись возле почтового отделения, прочла объявление Государственной Канадской корпорации «Телеграф и телефон», вносившее перемены в здешний накатанный образ жизни. Вначале намечалось телефонизировать Балину, а затем обеспечить ее ультракоротковолновой связью со всеми провинциями Канады, а возможно, и с другими странами.
И хотя ежемесячная плата устанавливалась небольшая, всего три доллара пятьдесят центов, все же записываться на эту новинку люди не спешили. К объявлению был подколот чистый бланк, чтобы желающие могли вписать свои фамилии. Записалось пока только пятеро — Фримэн Дрейк, доктор Биллингс, местный полицейский участок, начальник пристани Доллимаунт и самые зажиточные торговцы, братья Хэнн.