Мы выскакиваем на шоссе. Он не ожидал, наверно, что я так хорошо езжу. А я радуюсь, что оказалась его достойной соперницей. Теперь он уже серьезен, и наша езда становится состязанием.
Я чувствую себя прекрасно. Меня возбуждает эта бешеная скорость. Я чувствую себя сильной, уверенной. Сейчас я понимаю, что во всех соревнованиях люди не только хотят победить, обогнать друг друга, но и обретают силу и стремятся к мечтам своей жизни.
Он мчится впереди меня и вдруг резко тормозит. Я, не успев сообразить, что и мне нужно затормозить или свернуть в сторону, наскакиваю на него, и мы оба падаем.
Так кончаются соревнования…
Я чувствую боль во всем теле, вижу, что и он ушибся. Мы оба медленно поднимаемся. Он стряхивает с себя пыль и смотрит на меня. Затаив дыхание я жду. Ведь кто-то должен сказать мне, наконец, всю правду честно и откровенно. Он смотрит на меня угрюмо. И вдруг начинает улыбаться, потом смеется.
Я не улыбаюсь. И не смеюсь. Мне не до этого. И все же я чувствую, что никогда еще не была такой счастливой, — я понравилась ему.
Он смеется еще громче. Потом подходит ко мне и, продолжая смеяться, обнимает меня и целует. Он стискивает меня в своих объятиях так сильно, что я не могу ни двигаться, ни говорить. Но я не хочу противиться. Мне нравится его дерзость. Я не легкомысленна, нет, я смотрю на это очень серьезно. Все это имеет для меня большое значение.
И потом, когда мы входим молча в рощу и я опускаюсь на траву, единственное, что я замечаю, о чем думаю и упорно повторяю в мыслях, — это то, что на его джемпере шесть пуговиц…
Держа велосипед за руль, мы медленно выходим на шоссе. Уже смеркается, накрапывает дождь. Мы должны расстаться. Мне очень грустно. Я чувствую, как по щекам у меня сбегают слезы. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не расплакаться громко. Мы еще ни о чем не говорили. Мы не сказали друг другу ни одного слова. Он смотрит мне в глаза, потом вдруг опять смеется, целует меня, садится на свой велосипед и уезжает.
Я бесконечно счастлива, что он не назначил мне свидания, не заметил моих слез, не попрощался со мной, даже не спросил, как меня зовут, работаю ли я, не обручена ли. Меня не оскорбил его смех. Ничего плохого в этом смехе нет. Я поняла, что он видел в этой неожиданной и странной встрече торжество жизни, радости жизни. Он самый честный человек из всех, кого я до сих пор встречала.
Держа велосипед за руль, приятно уставшая, я медленно вхожу в город.
Вокруг все удивительно изменилось, будто ушла я отсюда много лет назад. Я не знаю, что именно изменилось, я это просто чувствую. Может быть, я сама изменилась, а не мир, который меня окружает. Но так или иначе, я счастлива.
Дождь усиливается. А я медленно иду по темным улицам города, и мне кажется, что я отомстила за все своему отцу, Роже, всем. Отомстила этому большому, сумасшедшему миру…
Ко мне подходит какой-то мужчина, он что-то говорит мне, предлагает куда-то пойти. И удивляется, что я не сержусь, но и никуда с ним не иду.
Хлещет дождь, он омывает землю. Я не пытаюсь укрыться и продолжаю идти так же медленно. Мои волосы совсем мокры, они спадают мне на лицо, и с них стекают струйки воды.
Счастливая и спокойная, я улыбаюсь ночному городу.
Я люблю дождь.
И мне хочется, чтобы в этом мире всегда шел дождь.
1960 г.
ОТ ПАРИЖА ДО ЛИОНА
За большим окном кафе появилась и исчезла красивая женщина. Гастон всегда мечтал жениться на красивой женщине, но из этого, увы, так ничего и не вышло. И сейчас, почувствовав себя очень несчастным, он спросил Жоржа:
— Ты знаешь мою жену?
— Знаю, а что?
— Так, ничего.
Втроем они вышли из кафе.
У тротуара стояла машина Гастона, их ждал шофер.
Машина отъехала.
Три товарища приехали в Париж по разным, может быть, и не очень важным делам. Но как можно упустить даже незначительный повод и не приехать в Париж?! Правда, и Лион большой город, но Париж — это другое дело!
Гастон еще раз посмотрел на улицы Парижа, где было много женщин в изящных туфельках на высоких каблуках. Если бы он не стыдился своих лет и своих товарищей, он сейчас вышел бы из машины и остался в Париже еще на один день.
И он почему-то вдруг сказал:
— Жена моя владеет пятью языками.
Да, очень многого не понимают его товарищи. Вот Жорж — прокурор, и его интересует только выражение лица людей. У него своя теория: преступника можно разоблачить по выражению лица, а не по его словам.