- Теперь езжайте медленно и будьте начеку. Обо мне особо не тревожьтесь: на этом этапе каждый отвечает только за свою шкуру. - выдохнул вместе со столбом белого пара Линдейл, и они шагом тронулись вперед. "Особый приказ... - думал Джон, - Мак, конечно, считал войну оконченной, поэтому на всякий случай решил и от меня избавиться, но знал ли он, что я буду готов... Все ли продумал. Нельзя недооценивать его". Он осторожно высвободил ноги из стремян, чутко ловя каждый шорох.
Как Линдейл и подозревал, здесь их ждал отнюдь не дружеский прием: наемники открыли огонь сразу, едва заметив темные силуэты, их абсолютно не смутило, что всадников было трое. "Возможно, у них приказ убить в эту ночь любого, кто попытается покинуть ранчо..." - молнией сверкнуло в голове Джона, когда он валился с седла в снег. Парни Боба, привычные к подобным ситуациям, были уже на земле.
- Лежите, не двигайтесь, босс, - не поднимая головы, шепнул один из них. - Вас не зацепило?
- Нет, - ответил Линдейл. - За те деньги, что этим парням обещали, я бы вообще всю ночь просидел от огня отвернувшись, глядишь, и попали бы тогда... Сегодня мне везет.
Выстрелы прекратились, но люди у костра (их было человек восемь) оставались на месте: видимо, не рискнули сразу подойти и теперь ждали, не встанет ли кто...
- Я мог бы снять их из ружья, сэр, - сказал один из парней, облизывая обветренные губы и не сводя глаз с темных силуэтов на фоне пламени.
- Нет, - возразил второй, - ты убьешь одного - двух, а остальные кинуться на нас или сбегут в лес.
Он немного помолчал, потом продолжил, уткнувшись подбородком в заснеженную кочку, отчего его речь стала менее разборчивой:
- У них там действительно слишком большой огонь... А лошадки в темноте под деревьями привязаны. Пожалуй, я мог бы пробраться туда и спугнуть их, если вы позволите, сэр.
- Хорошо... - беззвучно шевельнул губами Линдейл, вытаскивая "рут-и-маклахан", и в ту же секунду парень змеей скользнул в сторону и растворился в деревьях.
Люди у костра тем временем успокоились и снова забегали вокруг огня, готовя кофе и еду, потом один из них лениво протянул:
- Гарри, иди проверь, кто это был?
- А тебе не все равно? - отозвался Гарри, - Макклахан велел стрелять в любого, кто поедет с той стороны, так какая разница?
- А вдруг это он сам, дубина? Забыл о своем приказе и решил в полночь в город наведаться, в салун к Линдейлу? - говоривший поперхнулся смехом, явно довольный своей шуткой.
- Вернее к девкам тамошним! Может, ему вдруг понадобилось?... - подхватил другой, и вся компания расхохоталась.
- Иди проверь, кому говорят! - сердито рявкнул кто-то - а вы прекратите ржать. Ты слышал, Гарри? Прикончишь их, если еще живы.
- И коней их забери, - вклинился новый голос, - лошади, похоже, неплохие, в Денвере за них хорошую цену дадут.
Слушая их перепалку, Джонатан Линдейл внезапно почувствовал приближение боя, ощущение, не испытываемое уже давно... Голоса вдруг ушли на второй план, и воздух наполнился звенящей тишиной; мышцы напряглись, готовясь к рывку. Он ждал сигнала, чувствовал его приближение, желал его. Вороной тоже ощущал наэлектризованность воздуха. Спокойно стоявший раньше, в эти несколько секунд обостренного восприятия он вдруг начал переступать ногами и ноздри его раздулись.
Все еще трясясь от смеха, Гарри нехотя поднялся на ноги и уже разворачивался, когда слева грохнуло несколько выстрелов и раздался пронзительный свист, а затем обезумевшие лошади, спущенные с привязи, помчались сквозь лагерь, шарахнулись в разные стороны, сверкая белками расширенных в ужасе глаз, огибая костер. Обезумев от страха, они носились взад и вперед, давя людей и расплющивая оловянную посуду. В тот же миг Джонатан Линдейл взлетел в седло и погнал храпящего вороного вперед, его "мятежный клич" гремел в ночи, разламывая небо, перекрывая ржание мечущихся коней. Этот ужасный звук, приводящий в панику людей и животных, забирающийся внутрь костей, от которого стыла в жилах кровь у всех, кто его слышал, казалось, весьма нравился жеребцу, будя древнюю память первобытных предков, носивших когда-то в бой до безумия диких людей. Оглушенные этой какофонией звуков, не успев разобраться в ситуации, ничего не видя в темноте, после того, как грелись у теплого костра, глядя в его коварное пламя, они попадали под перекрестный огонь или были затоптаны лошадьми, едва схватившись за оружие, или палили наугад. Выстрелив пару раз в воздух, безо всякой, впрочем, надежды, что кто-то сдастся, Джонатан Линдейл открыл ответный огонь, а следовавший за ним парень стрелял с обеих рук, закусив поводья зубами. Через несколько секунд, когда они осадили коней, взметнув в небо снежную пыль, навстречу им поднялся только один человек с поднятыми руками, повторявший как заклинание:
- Не стреляйте!.. Не стреляйте!..
Воспользовавшись тем, что его помощник держит парня под прицелом, Джонатан перезарядил револьверы. "Смит-вессон", "рут" потом еще "смит-вессон". Непослушные пальцы выронили пару гильз в снег, он чувствовал себя слишком усталым, чтобы нагибаться за ними, кажется, просто вытащил другую из сумки. Одну или две... Какая разница. Голова Линдейла немного кружилась, он не помнил, сколько пуль зарядил в барабан, но это было неважно, теперь достаточно одной - двух... Джон с глубоким усталым вздохом закрыл оружие. Машинально сунул за пояс "сорок четвертый", заметив ошибку, досадливо сплюнул в снег, но менять ничего не стал и опустил в кобуру у седла "рут-и-маклахан". Потом выпрямился и осмотрел поле боя.
- Помоги раненым, а потом вели им убираться, - сказал Линдейл своему сопровождающему. - Пусть деньги Мака останутся у них. Свою работу они сделали, а я не нуждаюсь в их услугах.
Спешившись, парень занялся работой, а Линдейл так и остался в седле. Положив револьвер на сгиб локтя, он с почти дружеской усмешкой глядел на сдавшегося в плен. Это был тот самый юноша, с которым он разговаривал по дороге на ранчо.
- Я не стрелял, - пробормотал он, будто оправдываясь.
- У вас был приказ никого не выпускать с ранчо этой ночью? - спросил Джон. Юноша кивнул.
- Не знаешь, как называет себя сейчас Зак Торн? Ну, парень из Невады, известный снайпер, которого Мак нанял на днях.
- Нет, Мак со всеми договаривается лично.
Краем глаза Джонатан следил за всем лагерем. Некоторые люди шевелились, пытаясь встать, человек Боба, атаковавший пост вместе с Линдейлом, спешившись, бродил среди них. Тех, кто нуждался в помощи, он обезоруживал, перевязывал бинтами из их же запаса, лежавшего в мешках под группкой осин и, так как веревок в лагере тоже хватало, связывал им руки за спиной. Второй шумно продирался сквозь кусты в темноте, ловя разбежавшихся лошадей.
- Что с ними делать? - спросил тот, который занимался ранеными, на мгновение прервав свою работу. Он находился в поле зрения, и Джон мог его видеть, не поворачивая головы.
- Надо бы их как-нибудь на ранчо перетащить, если придумаете как, - ответил Линдейл. - В любом случае подержите связанными до рассвета, а потом пусть уходят. К утру все решится окончательно, да и у них пылу поубавится.
- Вас понял, - парень повернулся к следующему пленнику, чтобы перевязать, и Джонатан увидел, что у него рукав в крови.
- Ты ранен? - спросил он встревожено.
- Не беспокойтесь, сэр, царапина, - отмахнулся парень, ни на секунду не оставляя своего занятия.
- Все равно, займись, - велел Линдейл.
Парень закончил работу и, выпрямившись, оглядел освещенное пространство, его губы двигались, и Джонатан понял, что он пересчитывает пленных. Юнец с поднятыми руками так и стоял под дулом револьвера Линдейла. Только однажды он медленно, и будто спрашивая разрешения взглядом невинных голубых глаз, опустил левую руку, чтобы почесать нос. Сосчитав всех и удовлетворенно вздохнув, человек Боба двинулся по направлению к мальчишке, но повелительный тон Джонатана его остановил:
- Отставить. Я приказываю вам заняться вашей раной, сэр. Выполняйте.
Парень рефлекторно вытянулся по стойке "смирно", потом, опомнившись, подошел к костру и начал стягивать куртку, болезненно морщась. Немного расслабившись, Джонатан вытянул из кармана сигару и с наслаждением закурил. Глаза закрывались сами собой, Линдейл с огромным трудом разлепил налитые свинцом веки. Он чувствовал, что его тело разламывается на куски, а внутри сидело щемящее ощущение, песчинки в необъятной Вселенной: полное и безнадежное одиночество...