- Мои розы... - лицо Соломона осветила широкая улыбка, протянув трясущиеся руки, он схватил горшок, купленный Джонатаном у одной пожилой леди по дороге, прижал его к груди, а потом бережно водрузил на подоконник возле постели, аккуратно приоткрыв легкую занавеску. - Как... Но как...
- Я выкопал тогда в нашем саду несколько уцелевших кустов, они долго болели, но теперь в порядке. Они растут у Соджернов в цветнике, а маленький кустик я вот привез тебе, - сообщил Джон, отчетливо, будто наяву, вспоминая прогулку по изуродованному саду, на который перекинулся огонь с подожженного янки дома. В тот день, когда он отыскал то место, где Сол выращивал свои цветы, окончательно умерли все его смутные, помимо рассудка теплящиеся надежды на возрождение Юга, на возвращение прошлого. Чайные розы обуглились и почернели, огонь застал их в самом цвету, темные лепестки, свернувшиеся от жара, еще висели, но в опаленных стеблях не было больше жизни. Стоило Джону дотронуться до скрученных черных бутонов, как они рассыпались в прах...
- Масса Джон! О, как вы обрадовали старика! А как вы их лечили? Расскажите мне...
- Собственно, не я, - смутился Джон, - Бэкки все сделала, она понимает в цветах лучше.
Ложь цеплялась за ложь... Линдейл поражался, как ладно у него это получалось. Достаточно было придумать виртуальный мир, и дальше ложь лилась легко и неограниченно.
- Я так рад, что вы теперь доктор! Вы успокоили мое старое сердце, масса Джон! Не страшно даже, что вы среди этих чертовых янки живете. Я так боялся, что с вами что-то случиться во время этих поездок по делам железной дороги. Помню еще дед ругал вашего папашу за его безрассудные скитания по диким местам, да еще с женой и сыном. Это ведь так опасно! Там ничего нет, ни полиции, ни врачей, только нехристи всякие и бандиты, да хищные звери... - Сол приподнялся и приложил руку ко рту, снова перейдя на заговорщический шепот:
- Говорят, там стреляют постоянно, все друг в друга. Достаточно тамошнему человеку увидеть кого-то с револьвером на поясе, или ружьем в руке, как тот сразу хочет испытать, кто быстрее и начинает палить! Или оскорбляет по-всякому, чтобы втянуть в не джентльменскую ссору... Все боялся, что вы сцепитесь с таким негодяем, который и мизинца вашего не стоит...
- Да брось ты, Сол! Зря беспокоился! - отмахнулся Джон. - Я и оружия-то не ношу никогда. Ни ножа, ни пистолета. Меня тогда охранники компании защищали.
Он распахнул пиджак, демонстрируя отсутствие оружия. Старик облегченно вздохнул.
- Ах, масса Джон, я так тосковал, я не хочу расставаться с вами. Понимаю, что буду стеснять вас...
-Ну, Сол, мы же это обсуждали. Как только я куплю приличный дом, я возьму тебя к нам.
- Я согласен на любые условия...
- Сол, я живу в маленькой комнате, которая и так не моя, работаю большую часть дня, не могу позволить, чтобы ты оставался один, а сиделки в Чикаго запрашивают в несколько раз больше, чем эта семья... - Линдейл на секунду замолчал, исчерпав все заготовленные аргументы, потом устало добавил. - К тому же там полно тараканов...
Но Сол плакал и не хотел его отпускать, заставляя снова и снова рассказывать о давно умерших соседях и знакомых, и Джон говорил, прекрасно зная, что каждое его слово - ложь.
Изначально письмо пришло в Чикаго... Мольбы Соломона вынудили Джона дать ему этот адрес. Человек, через которого Линдейл вел свои дела на Востоке, регулярно пересылал через Денвер в Иглз-Нест всю корреспонденцию на его имя, если таковая имелась.
Линдейл распечатал конверт. Кривые строчки, слова с ошибками и рвущий закостеневшую душу стрелка призыв: заберите меня, масса Джон... все слушаю, не раздадуться ли ваши шаги... Вас так долго не было...
Линдейл опустился на невысокую поленницу и закрыл лицо руками. Он сам попался в ловушку, выстроив для старика иллюзорный мир и населив его призраками, стремясь пощадить Соломона. Открытие правды могло плохо сказаться на его здоровье и рассудке, когда все начиналось, но сейчас возвращение в реальность наверняка убьет его.
Что же делать? Что теперь делать... Тогда это казалось такой хорошей идеей.
Он аккуратно сложил письмо, стряхнув с бумаги снег, и добавил его к тому, из Вашингтона...
- До свидания, дедушка, - машинально пробормотал Джонатан, поднимаясь, и, не сказав больше ни слова, пошел прочь.
- А, чтоб тебя!.. И побежал, побежал куда-то сразу... Никакого почтения к старшим! - произнес скороговоркой дедушка, потому что приговил эту фразу еще в начале разговора, но думал он в эту минуту о скрытой драме, на короткое время проступившей в выражении лица владельца салуна. И хоть Беннингтон не знал содержания послания, но, когда он запирал окно, по его щекам текли слезы, еле сдерживаемые в присутствии Линдейла.
- Ох, - вздохнул он, наконец справившись с задвижкой, и, держась рукой за ноющую спину, тяжело опустился на табурет, шаря свободной ладонью по столу в поисках бинокля. Старик даже сам уже не осознавал, что все это время продолжает ругать на чем свет стоит современное поколение и снег, закрывающий ему весь обзор.
Ланс и Майкл О'Руни не очень-то старались искать миссис Черрингтон, решив, что в конечном итоге, это Уилберну надо быть чистеньким в глазах горожан, а не им. Они заглянули в ближайшие переулки, пару раз прошли туда и обратно, заглядывая за кучи мусора, потоптались за грудой старых ящиков, скорее для приличия, чем из желания разобрать что-то в путанице следов, полузанесенных снегом, попинали сваленные как попало доски, а потом Майкл сказал, что ему необходимо отлучиться и исчез. Оставшись один, Ланс полностью утратил даже тот небольшой энтузиазм, что у него был, и, сев на груду пустых ящиков, начал не торопясь, с наслаждением сворачивать самокрутку. Так он и сидел, мысленно проклиная напарника за нерасторопность, потому что желал как можно скорее покончить с работой и зайти выпить по стаканчику виски в салун Линдейла, пока еще не началась заварушка. Майкл вернулся не скоро, но, как только Ланс попытался высказать свое отношение к его поведению, достал небольшой кожаный мешочек и кинул говорившему, заставив его умолкнуть на полуслове. Приземлившись в раскрытую ладонь, кисет звякнул.
- Пойдем, закончим с Мертоном, - подмигнул напарнику Майкл. - А потом будет на что у Джона погулять.
Ланс с радостью согласился.
* * *
Сидя в одиночестве в пустом баре, Морган выкурил сигару. Потом поднялся, почувствовав, как мир вокруг него плавно качнулся, но затем вновь обрел равновесие. "Линдейл... - засело раскаленной иглой в его голове уязвленное самолюбие - Поганый реб, койот паршивый... На равных встретиться - кишка тонка... Но я его достану... Достану... Уж будьте уверены." Он опрокинул в рот очередной стакан, его глаза сузились и потемнели. "Я заставлю его стать со мной лицом к лицу с оружием в руках и выяснить, кто везучее. Чертов мерзавец".
Мысли Моргана, полные яда уязвленной гордости, переполнявшего его сердце, путались и расплывались, он слабо соображал, почему собственно так жаждет этого поединка, но желание это заглушало даже страх смерти, в котором он не смел себе признаться.
Двинувшись к дверям, Джуннайт преодолел расстояние, показавшееся особо большим из-за того, что стены и пол ходуном ходили вокруг него. Споткнувшись о порог и чуть не разбив едва заживший нос об обледеневшие ступени, он все же благополучно выбрался на улицу. Слабый голос разума, заглушенный парами виски, тщетно шептал где-то в глубине подсознания:
"А что ты будешь делать потом, когда все закончится? Искать причину пристрелить кого-то еще? А что, если этого "потом" не будет? Подумай, что будет тогда?"
Морган запнулся на мгновение на верхней ступени и чуть было не повернул назад, но внезапно резко тряхнул головой: "Неважно. Отступать нельзя, ни сейчас и никогда более".
Держась за перила, он спустился по лестнице, пытаясь сконцентрировать взгляд и удержать в поле зрения двоящийся и троящийся пейзаж. Голова внезапно стала необыкновенно легкой, - мысли куда-то исчезли в предвкушении скорого разрешения всех проблем: сейчас он найдет врага, человека, который почему-то мешал ему жить одним лишь фактом своего существования, и пристрелит его, а потом покинет наконец-то этот паршивый городишко - другого исхода он в данный момент не принимал во внимание. И Морган знал, что тогда, у лавки Черрингтона, Линдейл был абсолютно прав: даже если бы у них не было огнестрельного оружия, они все равно сошлись бы в смертельной схватке, пусть даже рукопашной, для которой сгодилось бы все, любая вещь, подвернувшаяся под руку, будь это стул, столовый нож, бидон керосина, или собственные зубы, что угодно, в сражении, из которого непременно должен был выйти живым только один...