- Ну, мы их отбили, а потом меня отпустили, и я нашел свою батарею, словно нехотя сказал Медведев. - Вот и все. Разрешите идти?
И он встал.
- Ну, а что сталось с вашей семьей?
- Ушли. Ребята видели, как они отходили. Сейчас, конечно, мне неизвестно, где они. Но я спокоен, немцу их не достать. Не допустим!
Артиллеристы с того памятного дня провели много боев - у Юрских дворов, у совхоза "Новая жизнь", у села Мишино. И всюду, где открывали огонь их смертоносные пушки, гитлеровцам приходилось туго. Вражеское наступление на этом участке постепенно замедлилось, а потом и вовсе захлебнулось. Это результат общих усилий - и пехоты, и танковых частей, и авиации, и артиллерии. Но частицу успеха с полным правом могут отнести на свой счет и наши новые знакомые - артиллеристы. И они законно горды этим...
Мы помолчали, прислушиваясь к тишине.
Отсекр полкового бюро вдруг сказал:
- Часто бывает скучно читать рассказы про войну. Тут что важно? Важно душу человека понять, почему он действует так, а не иначе. Вот разобраться бы писателям в этом, получились бы такие произведения - читал бы, не оторвался! Возьмите вы этого человека, - кивнул он на лесок, куда ушел Медведев. - Конечно, он воюет во имя Родины с большой буквы, как у нас иногда пишут. Правильно это. Но у него свое, предметное понятие. Когда он дрался с танком один на один, он за свою хату дрался, за деда, за корову. Вот так просто, по-крестьянски. Помните, как он сказал - "рассчитался"? Это не случайно слово бросил. Вы знаете, у нас много бойцов ведут такой расчет. Основная ошибка гитлеровцев, по-моему, та, что они не понимают наших людей. Они думали: самое сильное чувство - страх. И били на это чувство. А вышло все совсем по-другому. По-медведевски вышло.
Комары жужжали все надоедливее. Мы сбились в тесный кружок. Уже смеркалось, и только огоньки папирос озаряли молодые загорелые лица.
- Жаль, что вам не удалось побывать на нашей шестой батарее, продолжал Райхельсон. - Это довольно далеко отсюда. Там на днях разыгралась такая история... Вы знаете, что такое сорок минут для тяжелой артиллерийской батареи, когда она ведет шквальный огонь?.. - Отсекр помолчал, закурил и снова заговорил: - Наша батарея - 122-миллиметровые пушки - стояла уже в селе Мишино. Оно, знаете ли, расположено в очень красивой лощине и на трех буграх вокруг нее - треугольником. Ну, конечно, яблоневые сады, ракиты, посредине села - речка. В этих местах все деревни так строятся. А батарея на восточном берегу. Так все кругом чудесно, просто загляденье. И вдруг этот рай в момент превращается в ад. Фашисты, как звери, наседают на село - они все-таки форсировали реку Кшень и от деревни Калиновки двинули на Мишино. Их надо было во что бы то ни стало задержать по соседству находился штаб дивизии, и мы должны были прикрыть его отход. И вот комиссар артиллерийского полка посылает меня на шестую батарею с приказом: поставить заградительный огонь, любой ценой остановить немцев. А у нас там был замечательный комсомольский расчет. Какие люди!
Райхельсон затянулся, и в отблеске огонька я видел, какой тоской полны его глаза.
- Золото. Бесценный народ. Вели огонь исключительно дисциплинированно. Гитлеровцы их быстро нащупали: они наблюдали с подвесного аэростата. Уже через несколько минут немецкие снаряды стали падать на наши огневые позиции. А нам позиции некогда менять: надо все время держать огневую завесу, иначе фашисты ворвутся в село. И вот в десяти метрах от комсомольского расчета рвется снаряд. Прямое попадание в орудие. Наводчик Анохин убит. Его заменяет второй номер - Загрядский. Командир орудия Гаврилов ранен. Он упал, но собрал силы, зажал рану рукой и командует: "Прицел тот же, огонь!" Ребята стреляют, а наводчик мертвый лежит тут же, и от этого наши ребята еще злее. Снова падает снаряд. Убит еще один комсомолец-артиллерист Левицкий. Погибает и Загрядский. Орудие выведено из строя. Оставшиеся в живых двое комсомольцев - заряжающий и ящичный переходят к другим пушкам... - Отсекр вздохнул: - Вот так и дрались сорок минут. Выпустили шестьдесят снарядов. Мы потеряли два орудия, четверо убитых, одиннадцать были ранены. Все в пороховом дыму, кругом мертвые лежат, раненые стонут, а командир батареи Киров командует: "По врагам революции - огонь!" Вой вели на ближайшей дистанции. На огневых позициях не только снаряды рвутся - пули свищут. Гитлеровцы прямо взбесились, стоит перед ними одна батарея, а продвинуться не могут. Если бы у нас больше снарядов было, мы бы там еще долго держались. Но пришлось все-таки отходить.
К этому времени штаб дивизии, конечно, уже находился в безопасном месте и оттуда управлял своими частями. А отходили мы опять же не просто под бешеным огнем... Помню, тракторист подвел трактор - тут же разбило радиатор. Один боец схватил ведро с водой и всю дорогу лил воду на мотор, а водитель вел машину. Ничего, спасли пушку. И теперь она опять готова к бою...
Мы распрощались поздней ночью{33}. Отсекр несколько раз просил написать в газету о подвиге комсомольского расчета. Он снова и снова возвращался к упорству и стойкости этих людей:
- Вот за границей много говорят о русском фатализме. И гитлеровцы об этом писали. Проще всего представить противника этаким дикарем, который верит в фетиши и которому собственная жизнь нисколько не дорога, потому что он ей цены не знает. Фатализм - это чепуха, выдумка. Вы думаете, этим комсомольцам не страшно было умирать? Вы думаете, они не любили жизнь? Да ведь я знаю этих ребят, как себя.
Он осекся:
- Вернее оказать, знал... Как себя знал! Они мечтали дожить до конца войны и страшно боялись, что не доживут. Боялись - да, но не трусили! Это разные вещи.
Когда мы отъезжали от батареи, позади загремели выстрелы. Передышка кончилась. Батарея снова вступила в бой.
Контрудар
Пока мы ездили в Ливны и Елец, на фронте произошли крупные организационные изменения в командовании. Приехав на командный пункт, мы узнали, что войска левого крыла Брянского фронта выделены в состав нового фронтового объединения, задача которого состоит в том, чтобы удержать гитлеровцев на подступах к Воренежу и создать оборону по реке Дон. Новому фронту присваивалось наименование Воронежского. Воронежский фронт пока формировал генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, на Брянском оставался его бывший заместитель генерал-лейтенант Н. Е. Чибисов{34}.
Отныне задача Брянского фронта сводилась главным образом к осуществлению той операции, которую планировал прилетевший сюда начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский: танковые войска фронта - 5-я танковая армия Лизюкова, корпуса которой в ночь на 3 июля заканчивали сосредоточение к югу от Ельца, 1-й танковый корпус Катукова и другие танковые соединения должны были нанести сокрушительный контрудар по растянутому левому флангу фашистской группировки, прорвавшейся на восток. Поскольку на данном участке мы располагали значительным превосходством в танках, ожидалось, что эта операция окажет весьма существенное влияние на весь ход событий.
Естественно, что все мы, военные корреспонденты, с величайшим энтузиазмом устремились из района Ельца к рубежу реки Суховерейки, куда прорвались наши танковые соединения. Вопреки своему названию эта река изобиловала мокрыми, болотистыми поймами, труднодоступными для танков, но мы тогда этого не знали и были уверены, что танки с ходу форсируют ее и устремятся на юг, ломая сопротивление гитлеровцев и дезорганизуя их тылы.
Поначалу контрудар развивался как будто бы нормально, хотя генералы, командовавшие танковыми соединениями, были серьезно озабочены отсутствием должной артиллерийской, авиационной и пехотной поддержки. При обычном развитии операции пехота, артиллерия, авиация должны были бы расчистить дорогу танкам, тогда мощные танковые соединения вошли бы в прорыв и помчались вперед, громя гитлеровцев, как это и происходило много раз в последующие годы. Теперь же танкам приходилось воевать самим, подменяя собой и артиллерию, и пехоту и подставляя свои башни атакам гитлеровской авиации, которая действовала почти беспрепятственно. Это, естественно, вело к большим потерям среди танкистов.
Однако приказ есть приказ, и руководители танковых соединений дисциплинированно и творчески его осуществляли, стремясь выжать максимум возможного из своих собственных сил.
1-й танковый корпус Катукова перешел в наступление точно в назначенный час после огневого налета одного лишь артиллерийского полка - это было все, чем располагала приданная танкистам стрелковая дивизия. Пошли в атаку и другие танковые корпуса. Они столкнулись грудь с грудью с немецкой танковой группировкой, прикрывавшей непомерно растянутый левый фланг наступавших гитлеровцев.