— Тоже мне герои. Хвастунишки. Вот поставят вас под дуло моего нагана, так не очень погеройствуете… Смерти всегда бояться нужно.
— Ты, гад, меня не запугаешь, — ответил ему бывший летчик, сплевывая сквозь зубы.
С нами, сидящими в камере смертников, Капранов всегда ведет беседы в тоне философски-успокоительном. К этому несколько не подходят темы его бесед о технике расстрелов, точках прицела, анатомическом строении затылочной части головы, расположении мозжечка и тому подобных вещах, детально изученных им "на практике". Об этом же он и лекции читает студентам "телемеханического института", переведенного из Пятигорска в Ставрополь.
До того, как меня посадили в тюрьму, я прочел в одном из указов Верховного совета СССР о награждении орденами нескольких десятков работников НКВД за "выполнение особо важных государственных заданий". В числе их был и Капранов. Никаких "особо важных заданий", за исключением казней людей, он никогда не выполнял. Следовательно, его наградили за. палаческую работу, что, кстати, он и сам не отрицает. Кроме своей "основной работы", т. е. казней, комендант управления НКВД Капранов руководит четырьмя специальными взводами энкаведистов:
1) оперативников, в обязанности которых входят аресты, обыски, облавы и поимка беглецов;
2) охраны и порядка, охраняющего управленческие здания и производящего уборку и мелкий ремонт в них;
3) конвоиров, из которых комендант имеет право выбирать себе помощников для производства казней;
4) "чернолапых", названных так потому, что они выполняют в управлении НКВД "черную", т. е. самую грязную работу: зарывают или сжигают трупы, умерших на допросах и казненных, стирают и чинят снятую с них одежду и обувь, чистят "комендантские камеры" после расстрелов и т. д.
Со своими подчиненными Капранов очень строг и требователен. За малейшее нарушение дисциплины сажает в карцер не меньше, чем на неделю.
Капрановым введена в управлении своеобразная мода носить шинель внакидку. Иногда он и людей расстреливает, не надевая ее в рукава, а лишь придерживая левой рукой за воротник, когда она сползает с плеч поело выстрела. Многие энкаведисты в управлении и тюремные надзиратели переняли шинельную "капрановскую моду", но никто из его подчиненных носить шинель внакидку не смеет. Им комендант это запретил, пообещав посадить в карцер на месяц того, кто это запрещаие нарушит.
Естественно, что нас, смертников, интересовало, как Капранов дошел до расстрелов. На наши расспросы об этом он ответил неохотно:
— Ничего особенного. Дошел, как и другие чекисты. В первые годы революции стрелял ее врагов, а теперь, вот, стреляю всяких. Только и всего.
— А не страшно вам и не противно без конца людей казнить?
— Чего же тут страшного или противного? Привык я. Человек в моей камере, это почти что бык на бойне. Только быка сперва дубиной по голове бьют, потом ножом колют, а человека я сразу — пулей. Разница небольшая.
— После казни, наверное, запах на вас остается?
— Чудаки вы, право. А баня и духи для чего существуют? После работы я в бане выкупаюсь, побреюсь, шипром опрыскаюсь. Какой же запах? Просто слабонервно? воображение. Вот моей бывшей жене тоже; постоянно запах чудился. Из-за этого и развелись. — "Не могу, — говорит, — с тобой, палачом, жить. Ты из себя никакими шипрами смертный запах не выгонишь". Я ее спрашиваю: "А лучше, если бы я работал, например, чернолапым или ассенизатором? Тоже ведь запах?" Нет, не понимает. Смешная женщина.
— Свою жену вы после развода, конечно, под пулю подвели?
— Нет, зачем же? Уехала в другой город. Я знаю, где она, но… не трогаю. Пусть живет. Мстить не хочу.
Он поежился, зябко передернул плечами под накинутой на них шинелью и вполголоса, почти шопотом, вздыхая прощелкал:
— А вообще, граждане подрасстрельные, жизнь не радует. Постоянный холод и тоска. Такая тоска, что я даже смеяться разучился, и хочется иногда самому в подрасстрельного превратиться…
Это желание "того, кто стреляет" вскоре исполнилось. В "подрасстрельного" его превратили другие. Во времена "ежовщины" он часто хвастался энкаведистам и заключенным:
— Я с самим Ежовым знаком. Меня сам Ежов знает. Такое хвастовство впоследствии и довело Капранова до пули в затылок.
5. Почти по Дарвину
— Отчего это все ваши конвоиры на вид такие неразвитые, тупые и необразованные? — спросил как-то один смертник нашей камеры коменданта Капранова.