- Болли, что происходит? Ты же знаешь, что мой материал действительно сенсация… Разве я когда то подводил тебя? Послушай – у меня запись разговора президентов двух стран и главы военного альянса, на которой они хладнокровно решают судьбу целого народа. И это по твоему – маловажно?
Тортон, откинулся на спинку кресла и впервые посмотрел в глаза своему собеседнику.
- Не буду врать, было указание сверху не развивать тему по поводу Щедринии. Ты сам понимаешь, что это значит. Не волнуйся – ты получишь оплату за командировку в полной мере, плюс компенсацию всех расходов. Но прошу, оставь это дело и больше не вспоминай.
Келвис несколько мгновений смотрел в лицо коллеги. Потом молча повернулся к входу. В дверях обернулся.
- Знаешь, Болл, я уважал тебя… Считал человеком, который борется за истинность информации, какой бы неприглядной она не была. Я был там, я видел, как рушатся людские жизни, а политики безнаказанно осуществляют на их костях свои планы. Да что там, я сам чуть не погиб, выбираясь с этого осиного улья… Но здесь, в удобном кресле, эта, с таким трудом добытая правда, оказалась никому не нужна. Что же, тебе этим жить. – Он сделал шаг их кабинета.
- Лайтон, постой! Ну, подожди ты, вернись. – Редактор встал и нервно зашагал по кабинету. – А что ты мне предлагаешь? Даже если я позволю разместить твою статью, тем самым потеряв работу. Что это изменит? Ты понимаешь, что никого не взволнует информация, добытая соотечественником корреспондентом, в тот момент, когда в самой Щедринии все тихо? Чем мы оперируем, на чем основываемся? Скажем, что щедринцев уничтожают? Лишают их крыши над головой? Но почему, они сами молчат? Где общественное мнение, где акции противостояния? Что мы имеем – краткий военный конфликт, бессмысленный по своей сути, а потом тишину и мир. Народ молчит. Щедринцы бездействуют как всегда. Ты понимаешь, всё как обычно?!
Журналист стоял в задумчивости. Ему как опытному сотруднику было понятно, что шеф прав. Не хотелось признавать, но большому счету – это было именно так. Болл перестал шагать.
- Знаешь что… Если народ Щедринии внятно выразит свой протест против существующей ситуации, хоть как-то даст понять, что готов бороться… Я буду первым, кто отнесу твою статью на печать. Даже если это будет конец моей карьеры. Понимаешь?
Келвис кивнул головой и вышел.
Домой, где его ждал Алекса Дружинин, он пришел в мрачном и задумчивом настроении. Его товарищ, который преодолев массу опасностей и трудностей, смог вернуть журналиста на родину, встал при его появлении. Он молчал, пока Лайтон наливал себе в стакан виски и рассеяно отпивал. Поймав на себе его взгляд, он отрицательно помотал головой, давая знак, что ничего не получилось. Алекса откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Наконец он нарушил затянувшееся молчание.
- Произошло то, чего мы боялись? Твою статью отказываются печатать?
Журналист сделал глубокий глоток и утвердительно кивнул.
- Да, редактор неоднозначно намекнул, что подобная информация не должна выходить в свет.
- И как нам быть? Неужели все жертвы были напрасны? Неужели я покинул Вестану зря, я до сих пор не знаю ее судьбы!
Лайтон не отвечал, наблюдая через окно за вечерним городом. Наконец, собравшись с мыслями, тихо и размеренно начал.
- Алекса, мне очень жаль Вестану. Мне неприятно и тяжело осознавать трудности и лишениях, которые понесли другие не чужие мне люди. Но, сейчас я хочу заглянуть правде в глаза. Пришло время откровенного разговора, хочу быть предельно честен.
Мы говорим о вашей нации – щедринцах. О всем том, что происходило и происходит с вашим народом. Сейчас, мы пытались помочь ему, помочь людям справится с этой тяжелой ситуацией, в которую их втянули. Но.. Здесь есть одно очень веское «но»… - Он остановился, снова собрался с мыслями.
- Понимаешь, в данном случае мы выступаем для людей этакими защитниками, «покровителями», которые увидев ситуацию, вмешиваются и помогают. Но действительно ли это надо сейчас вашему народу? Посмотри, и ты увидишь что подобная ситуация повторялась в истории снова и снова. Люди всегда ждали помощи со стороны, силы, которая бы пришла и без их участия расставила все по местам. Они всегда роптали на власть, протестовали против нее, но не имели ни малейшего понятия, как самим изменить ситуацию. Собирались на митинги, демонстрации, выкрикивали лозунги, на самом деле не понимая чего же они требуют и хотят на самом деле. Это были лишь поводы возмутиться, «выпустить пар», обвинить всех и вся в своих бедах.
А теперь посмотри на ситуацию снова. Не повторяем ли мы той же ошибки? Мы та сила, которая может вмешаться и что-то изменить, но изменятся ли сами щедринцы? Или через год-два, это снова забудется, и каждый укроется за своим забором, не желая знать, что происходит и почему. Наше вмешательство – лишь «медвежья услуга», после которой всё вернется на круги своя. Пока нация не почувствует себя нацией, не поднимет голову, не встанет с колен, никто не сможет ей помочь. И не важно кто враг: Славия, Верея, ЗОИ, не имеет ни малейшего значения, кто развязал войну, кто предал, кто продал. Важно то, что народ позволил сделать это с собой, и будут позволять впредь. Пока у каждого простого гражданина, не поменяется сознание, пока он сам не встанет на свою защиту и защиту своего отечества…
Лайтон закончил, а его друг так и остался сидеть неподвижно, обдумывая сказанное. Наконец, он поднял глаза.
- Ты имеешь в виду, что мы должны вступить в игру только тогда, когда сам народ начнет борьбу?
– Да, об этом мне сказал и редактор. Он готов напечатать материал, но лишь после того, как увидит, что щедринцы начали борьбу.
- Наверное ты прав... Не знаю, почему нам не пришла в голову эта мысль раньше. А Вестане она пришла, именно поэтому она осталась… Я просто не могу себе этого простить.
Келвис встрепенулся. – Подожди, не вешай нос! У меня созрел кое-какой план, по поводу нашего министра. Для начала, я свяжусь со знакомой девушкой журналистом из Златокупольного.
Тем же вечером, Лайтон позвонил знакомой из щедринской газеты. Они познакомились с Моряной Метлик на одной из пресс конференций еще несколько лет назад. После этого, они поддерживали приятельские отношения. Ему нравилась эта молодая девушка, полная энтузиазма и упорства, она действительно «болела» своей работой. Они проговорили больше часа, Келвис рассказал всё, что с ним произошло во время поездки на Щедринию, и о той тайне которую удалось раскрыть. Девушка слушала внимательно, задавала уточняющие вопросы, поражаясь рассказу. Но цель журналист была в другом, он откровенно попросил у нее помощи. По его задумке, Моряна могла бы получить разрешение на интервью с Лозовой, чтобы сделать достоянием общественности материал с историей заключения министра. Конечно, нельзя было писать ни о каком раскрытом заговоре, указывать имена замешанных людей. Эта информация была слишком опасной для девушки. Но если аккуратно преподнести факт несправедливого ареста Вестаны Лозовой, то был шанс, что существующие власти не захотят огласки, и пойдут на уступки. Идея была сырой и достаточно опасной, Лайтон это осознавал, поэтому готов был к отказу. Но Моряна горячо поддержала его мысль, ей давно хотелось делать что-то стоящее в сложившийся ситуации. Она в свою очередь предупредила, что на территории оккупированной страны действует жесткая цензура, поэтому напечатать подобный материал будет очень сложно. Но у нее были дружеские выходы на одну из небольших информационных газет, поэтому существовала надежда, что получится. Закончили разговор на том, что девушка будет ждать информацию от Алексы Дружинина, который используя свои связи, выяснит, где держат Лозову, а также организует интервью.
Прошло несколько дней, Алекса, не жалевший сил и времени, смог наконец-то договориться о встрече Лозовой с Моряной. В день встречи он также попросил девушку передать горячее приветствие для заключенной, заверив, что он сделает все возможное, чтобы помочь ей.
И пока Моряна Метлик, дрожа от волнения, входила в комнату для посетителей в следственном изоляторе, не так далеко от Златокупольного, в лесах Лесодревья, писалась своя история.