— Я не знаю, я не знаю. Шерман взял последнюю банку.
Квадратный Шерман вальяжно развалился в кресле. В руках у него была литровая стеклянная бутылка, наполненная оранжевой жидкостью, он периодически подносил ее ко рту и наклонял.
— Дерелл, у меня свое пойло. Мне ваше пиво не нужно.
— А что он пьет? — поинтересовался Художник у Фидейла.
— Пиво. Только мы пьем его из банок, а он из больших бутылок.
— А где Блейк?
— Блейк уехал домой на три дня.
— А Гай?
— Гай у себя в комнате, ему завтра раньше всех вставать, — ответил Фидейл на очередной вопрос русского.
Куки действительно вставали очень рано, Шеф-повар приходил на кухню к 6 часам, его помощники чуть позже.
— Ну а Эрл где?
— Эрл болен, он в спальне.
Художник еще раз оглянул комнату: Дерелл, Шерман, Ланни, Фидейл. И он. Вполне достойная компания.
Он взял большой красный одноразовый стакан и налил туда немного виски.
— Кола в холодильнике, — крикнул Дерелл с дивана.
— Спасибо, я так.
Когда он вернулся в комнату, то все сидячие места были заняты, в креслах сидели Шерман и Ланни, а Фидейл и Дерелл делили диван. Все четверо смотрели баскетбольный матч и изредка восклицали что-нибудь нечленораздельное.
— Садись сюда! — Подскочил Фидейл, — садись, я тебе говорю.
Художник был решительно настроен не поддаваться, но уже через десять секунд его силком усадили на мягкую нагретую поверхность.
— Ты — гость, вот и сиди.
Где-то на кухне очередной цикл запустила стиральная машинка.
Все терпеливо смотрели матч, давая русскому попривыкнуть к обстановке и выпить хотя бы пару-тройку порций.
Когда он подошел к стойке, что сделать себе третий стакан виски, на этот раз, возможно, с содовой, к нему подошел Ланни. Художник обернулся в его сторону и мужчина расплылся в улыбке, он несколько раз кивнул головой, будто хотел сказать, знаю, я все знаю, все понимаю, успокойся.
— Я покажу тебе отличный коктейль.
— Хорошо.
— Берешь виски, — он плеснул немного в стакан Художника, — затем водка, немножко льда и ice tea. Попробуй.
Художник пригубил напиток, он был в точности таким, какой он пил у Боба, направившего его в этот лагерь.
— Ммм… совсем не чувствуется алкоголь.
— Это только кажется. Выпей парочку другую и тебе будет очень хорошо. Я знаю, о чем говорю.
— Но если ты с девушкой и ты хочешь, чтобы у тебя стоял всю ночь, то пей джин-тоник, — кричал с дивана Дерелл, — джин-тоник и у тебя стоит всю ночь.
— Успокойся, Ди, — буркнул сидящий рядом Шерман, — парень сам знает, что ему пить, когда он с девушкой.
Художник улыбнулся, поднял стакан в направлении сидящих, а потом протянул его к Ланни. Тот поднял свой, они чокнулись и выпили.
— Сделать тебе еще один? — спросил Ланни.
— Да, пожалуйста, а я пока налью тебе чистого виски, ты ведь его пьешь?
— Да.
— Что ты делаешь тут, Ланни, — спросил Художник, откручивая пробку с бутылки.
— Работаю.
— Кем?
— Помощником шеф-повара.
— И все?
Ланни помедлил и ответил:
— Нет, еще я спаиваю русских парней, приехавших сюда на заработки.
— Боюсь тут ты ошибся. Я, конечно, русский, и в общем-то, на заработках тут… но я думаю, ты имеешь ввиду сезонных работников, а я здесь уже не первый год.
— Да? — казалось, мужчина действительно удивлен. — Я не знал. Так значит, ты живешь тут?
— Ну можно и так сказать. Я работаю. Рисую картины, а мой агент продает их в Нью Йорке.
— Только там?
— Преимущественно
— И ты делаешь хорошие деньги на этом?
— Нет. Совсем нет. Мне только-только хватает на жизнь. А она у меня не такая уж и роскошная. Я катаюсь по вашей стране на велосипеде, смотрю разные места, людей, рисую.
— Вольный Художник.
— Именно. Еще можно сказать, ищущий художник.
— Интересно.
— О чем это вы там треплетесь? — перекрикивая телевизор, спросил Фидейл.
— Ни о чем, просто отдыхаем, — в своей манере, тихим голосом будто нараспев, ответил Ланни.
— А что ты делаешь после и до лагеря? — спросил Художник.
— Работаю, поднимаю детей.
— У тебя их много?
— Трое, хочешь посмотреть?
— Конечно.
Ланни достал из заднего кармана мешковатых клетчатых брюк кошелек, открыл его и извлек три маленькие фотографии, на первой был мальчишка лет 16, он широко улыбался белыми ровными зубами, на второй карточке точно так же улыбалась девушка, чуть постарше, а на последней фотографии был уже взрослый парень, ровесник Художника.
— Джейкоб, Энни и Эрик, — поочередно назвал детей мужчина.
Про себя Художник отметил интересную особенность этих фотографий. Задним фоном для каждой служила какая-нибудь фантастическая картинка. На первой это красивейший закат на пляже среди пальм, на второй — синий-синий океан, на третьей — тропический лес. От таких искусственных фонов, лица детей тоже казались слегка натянутыми и вычурными. В слух же он сказал:
— Замечательные ребята!
Ланни будто прочитал его мысли и фыркнул, а потом махнул рукой.
— Значит, именно их ты поднимаешь, да? — Продолжал допытываться Художник.
— Да, сэр.
— Зачем ты назвал меня "сэр"?
— А почему я не могу назвать тебя "сэр"?
— Я думал, "сэр" — это обращение к начальнику или кому-то важному, не знаю как сказать, но мне казалось, это что-то заискивающее.
— Нет, — улыбнулся Ланни, — это нормальное стандартное обращение, вроде "мужик", "чувак".
— Первый раз слышу об этом.
Ланни пожал плечами.
Больше книг на сайте - Knigolub.net
— А я еще одно знаю, очень забавное, — сказал Художник, — "dog", в смысле собака, животное.
— Да, да, — Ланни засмеялся и налил себе еще виски. — Эй, собака.
— В России если ты так скажешь кому-нибудь, то получишь по лицу.
— Правда? А у нас это вполне нормально. Так говорят в основном молодые, но ничего обидного в этом нету.
— Эй, собака, — сказал парень по-русски.
— Что?
— Так это звучит на моем языке.
— Понял.
Художник подумал, что он становится слишком болтливым и забывает о цели своего визита.
— Так все-таки, Ланни, чем ты занимаешься, когда не работаешь тут?
— Работаю, чем же я еще могу заниматься. Пойдем лучше сядем, стоять устал.
Как только они вернулись в комнату, Дерелл сразу же предложил покурить.
— Идем в туалет, — сказал он.
Художник, Дерелл и Ланни через дальнюю спальню, пустовавшую сейчас, прошли в просторную душевую. Дерелл открыл маленькое окошко, опустил крышку унитаза и сел сверху. Ланни, недолго думая, уселся прямо на пол, выложенный мелкой белой плиткой. Художник последовал его примеру.
— Кто-нибудь из русских еще придет?
— Не знаю, Иван обещал, но когда я уходил, его еще не было дома.
— А девчонки?
— Они сказали, что в следующий раз.
— Эх! — расстроился Дерелл.
— Ты куришь марихуану? — спросил Ланни.
— Да, — моментально по привычке ответил Художник, но тут же вспомнил, что завязал с наркотиками.
Дерелл достал из кармана пачку сигарет, открыл ее и внимательно осмотрел, потом извлек крайнюю, повертел в руках и, удостоверившись, что не ошибся, сунул в рот и прикурил. Пощелкивая и потрескивая, самокрутка издавала специфический запах. Сильно затянувшись, парень передал косяк Художнику.
— Отличная дрянь, — сказал он на выдохе.
Художник секунду помедлил, а потом сделал глубокую затяжку. Он сам удивился, когда не поперхнувшись с непривычки, спокойно выпустил дым наружу из легких.
Ланни тоже затянулся, но не один раз и глубоко, а сделал несколько маленьких коротких затяжек, отчего стал похож на какого-нибудь русского прощелыгу в сдвинутой на глаза кепке, бережливо докуривающего драгоценный хабарик.
Описав еще два круга, остаток самокрутки отправился в унитаз затем, Дерелл подошел к раковине и смачно сплюнул в нее, Художник же уселся на его место.