Ирония в том, что жизнь в ожидании землетрясения, которая всем в России так хорошо знакома и которая закономерно приводит к политическим землетрясениям и исчезновению сбережений, является результатом культа стабильности. Многовековые усилия, направленные на создание неприступного и священного государства, приводят к тому, что жизнь в России обнуляется чуть ли не раз в поколение. Видимо, подсознательно мы все хотим постоянно начинать жизнь заново.
Формирование московского самодержавного государства в XV–XVI веках сопровождалось стремлением к полному подчинению собственников великому князю. Создатель московского самодержавия Иван Грозный – возможно, самый последовательный из русских правителей – укреплял власть, методично уничтожая все очаги автономии. Он ликвидировал церковную и земскую оппозицию, уничтожил альтернативные политические системы (Новгород и Псков), предотвратил внутридинастические угрозы, но главное – обусловил собственность государственной службой.
Во второй половине XVIII века власть пыталась решить вопрос ровно противоположным способом – передав землю и ресурсы дворянам в частную собственность. Империя возложила на дворянство задачу «попечения» о крестьянах, делегируя высшему сословию управление ими, с которым она не справлялась, и закрепляя крепостную зависимость крестьян. Это был дар монарха, а не право, отвоеванное в ходе торга или конфликта. Собственность не воспринималась как кровью заработанное право. На протяжении последних 100 лет существования империи частную собственность в хорошем обществе принято было ненавидеть и за то, что она была синонимом рабства, и за то, что этот институт глубоко несправедлив в принципе.
В XX веке власть снова сменила институциональную модель. Большевики нашли третье решение проблемы собственности, не похожее на решение Грозного и Екатерины: отменили практически все частное, оставив лишь немного личного и попытавшись сделать всю крупную собственность «общественной». При Сталине произошло возвращение к любимой Иваном Грозным практике наделения собственностью за службу. Ордера на квартиры в новых домах с башнями и колоннами государство вручало тем, кто верно и «близко» ему служил – руководил, строил, представлял страну на международных соревнованиях и кинофестивалях.
Очень скоро эта служилая собственность стала обретать черты настоящей: ее можно было обменивать, наследовать и в общем считать все более и более «своей». Решение передать квартиры в собственность гражданам, принятое в начале 1990-х годов, закрепляло уже существующий порядок вещей.
Право частной собственности было формально распространено (в случае с занимаемой людьми жилплощадью) и предложено (ваучеры) практически всему населению страны. Право собственности, каким бы уязвимым оно ни было в силу несовершенства институтов нового российского государства, оказалось вполне реальным. Но оно не стало волшебной палочкой, способной превратить население в граждан, а электорат – в собственников своей страны.
Можно сформулировать и так: Россия стала обществом собственников, но не стала инклюзивным обществом собственников западного типа – таким, которое начало формироваться с появлением нефеодальной собственности на землю. Если считать минимальным набором условий, необходимых для формирования такого общества, частную собственность, рынок и верховенство права, то условий нам явно не хватает: в России мы не имеем третьего и имеем большие проблемы со вторым.
Проблема в том, что даже стимулов к формированию этих условий было мало. Постсоветские «торговые люди», не считая отдельных упрямых представителей этого слоя, просто не боролись за право собственности внутри страны, потому что оно, как мы видели, не было им нужно. В постсоветские годы в Россию из глубины веков вернулись элементы домосковской «вольности». Она позволяла боярам сохранять за собой права на вотчины, даже если они переставали служить князю. Разница с догрозненскими временами состоит в том, что постсоветские «вотчины» вынесены за пределы границ российского государства – туда, где действуют механизмы защиты прав. Зачем бороться за право, если всегда можно купить билет и за три часа долететь и до недвижимости, и до гарантированного права на нее?