Тот, кто не видел фильм и — главное! — не читал роман, могут по этому скупому пересказу лишь одной из линий решить, будто речь идет об обычной исторической мелодраме, которых в нашем кинематографе немало. Но это совсем не так.
Линия Зоси Ляховской отнюдь не исчерпывается взбалмошностью красавицы-польки; ее страдания, как и ее непомерная гордость, как и желание проявлять сиюминутные эмоции, ни в чем их не обуздывая, обусловлены условиями времени, среды, эпохой трагического (в этом определении нет преувеличения!) разлада со всеми прежними условностями и порядками.
Ярополк Лапшин ставил драму — и это получилось благодаря четкому пониманию каждого из артистов сути происходящего. И — сути ассоциаций с современностью.
И то, что фактически начинающая актриса Людмила Чурсина сыграла свою роль столь выразительно и многогранно, свидетельствует о необходимости сегодняшнего возвращения к этому фильму, его просмотра обновленным взглядом сквозь призму прожитых нами десятилетий.
В том же 1970 году актрисе довелось сыграть две очень разных роли, которые событием не стали, но в ее профессиональной биографии, несомненно, обозначились явлением заметным. Это были художественный фильм Владимира Фетина «Любовь Яровая» и фильм-спектакль Александра Белинского «Прощай, оружие!» по роману Эрнеста Хемингуэя, которым в ту пору зачитывались советские читатели.
В «Любови Яровой» Людмила Чурсина хотела сыграть Панову, но, очевидно, Владимир Фетин решил, что актрисе необходимо продолжить воплощение становившихся привычными для нее черт — целеустремленности, твердости характера, верности идее революции. То, что отчасти уже было воплощено Чурсиной в «Виринее». Актрисе хотелось поработать над ролью, как казалось ей тогда, более сложной, содержащей в себе определенную интригу, но… решение Владимира Фетина было твердым. И Людмила Чурсина сыграла Любовь Яровую в полном соответствии с замыслом режиссера, с попыткой переосмыслить завоевания Октябрьской революции с точки зрения прошедших десятилетий, с точки зрения новых поколений.
И это оказалось куда более увлекательно, чем воплотить образ Пановой.
Сама Людмила Алексеевна спустя десятилетия вспоминала: наступил момент, когда она уже твердо осознала желание сыграть именно Любовь Яровую, «знала определенно, что… судьба этой женщины, время, в которое она жила и боролась, влекли меня неудержимо. Но смогу ли я? Хватит ли сил, умения, требовательности к себе, чтобы поднять эту глыбу, чтобы сыграть этот неповторимый характер? Конечно, у меня был уже определенный опыт, накопленный за годы работы в кино, были Дарья, Виринея, Марфа. С ними я чувствовала себя сильнее, но полной уверенности не было. И тогда я поняла: нужно искать новую Яровую, мою собственную, близкую по духу и мне, и тем, кого я уже играла на экране».
Это было очень непросто. Перечисляя своих полюбившихся зрителям героинь, Людмила Чурсина назвала женщин, в общих чертах, сходных. Ее Яровая отличалась от них во многом — иного происхождения, иного воспитания, чем те, кто окружал ее, она, как многие русские интеллигенты сознательно пошла на службу делу революции. Но при этом осталась верна своим привычкам и воспитанию: не «опростилась», осталась женщиной и внешне, и внутренне. Скорее, свою Любовь Яровую Людмила Чурсина во многих чертах обнаружила для себя в «Земле и воле» и других идеологических объединениях, которые существовали в России ближе к концу ХIХ века, а потому созданный актрисой характер довольно резко отличался от прежних интерпретаций образа Любови Яровой.
И это было по-настоящему интересно.
А что касается Кэтрин Беркли в хемингуэевском «Прощай, оружие!», здесь актриса едва ли не впервые столкнулась с необходимостью воплощения на экране «западной женщины», живущей фактически в то же самое время, но по совсем иным законам и правилам, существующим в объятом пламенем и залитом кровью, но совершенно другом мире. Это было сложно и увлекательно одновременно, позволило найти внутри себя новые краски, новые штрихи отображения характера и, разумеется, Людмила Чурсина со своей внешностью, которую многие оценивали тогда как «несоветскую», полностью соответствовала замыслу режиссера Александра Белинского. Не только, конечно, внешне, хотя и это «работало» на идею обращения к роману Хемингуэя.
Довольно любопытной работой была роль журналистки-международницы Ксении Троицкой в фильме греческого режиссера Маноса Захариаса «На углу Арбата и улицы Бубулинас», но, по справедливому отчасти мнению критика Евгения Михайлова, в каком-то смысле это было продолжение Любови Яровой в сегодняшних условиях. Хотя судьба героини, нашей современницы, была во многом сложнее.