Надо было, чтобы прошли долгие годы, и в одном разговоре Чурсина сказала мне, что покорена широко известными строками Булата Окуджавы, которые все чаще повторяет себе:
Повторяет — и не отдает себе отчета в том, что с этим своеобразным девизом живет всю жизнь, не размениваясь, не поддаваясь искушениям меняющихся эпох…
Да и уже само то, что эта красавица, которую сравнивали в молодости с Мэрилин Монро, с Гретой Гарбо, с Софи Лорен, не убоявшись возраста, естественно и просто перешла на возрастные роли, в которые стала щедро вкладывать весь свой женский и человеческий опыт, весь возрастающий от образа к образу профессионализм, явилось признаком сильной, не сдающейся ничему и никому личности.
Многим ли это дано?
Главное для Людмилы Чурсиной — это работа, погруженность в характер, который она должна воплотить на экране и на сцене. И еще — предельная занятость, жить без которой она не может. Востребованная, по-прежнему любимая, она так неустанно работает не потому, что боится потерять интерес публики, выворачивая наизнанку душу на многочисленных телевизионных ток-шоу и столь же навязчиво требующих «откровенности» интервью. Просто не может и не умеет жить иначе…
Я часто вспоминаю прочитанную в одном из интервью шутливую фантазию актрисы.
…Вот раздаются настойчивые звонки в дверь ее квартиры — Чурсиной нет дома, из двери рядом выходит соседка и видит старуху с косой. «Вы к Людмиле Алексеевне? А ее нет, она на съемках, будет через неделю». Поворчав, смерть уходит, но через неделю возвращается — диалог с соседкой продолжается, только теперь Людмила Алексеевна на репетиции в театре. В третий раз — она на гастролях, в четвертый — на концертах… И, наконец, смерть, плюнув с досады, говорит: «Пойду-ка я к Марье Ивановне этажом выше. Она давно лежит и меня дожидается».
Это не столько шутка, сколько образ жизни, усвоенный однажды и навсегда, дающий силы, волю, питающие страсть к работе. И в этом тоже скрыт высокий «аристократизм духа», та непостижимая порода, что присуща актрисе…
Признаюсь, меня поразил этот незатейливый рассказ Людмилы Чурсиной, потому что в нем, кроме того простого и мужественного отношения к жизни, которое далеко не всем дается, проявлена духовная сила человека, которого ничто не способно сломить. И вспомнилась невольно одна из историй любимейшего писателя Вениамина Каверина, входящая в повесть «Ночной сторож».
Талантливый художник заболевает, и необходимо достать живую воду, единственное лекарство, что сможет ему помочь. И пока его дочь мечется в поисках Лекаря-Аптекаря, художник, теряя силы день за днем, неустанно работает над портретом жены. Для окончания портрета ему оставалось всего несколько дней, только вот именно эти дни прожить было совсем нелегко. «Но он старался, а ведь когда очень стараешься, даже невозможное становится возможным. Он работал, а когда работаешь, некогда умирать, потому что, чтобы умереть, тоже нужно время».
Вспомнились мне эти строки Вениамина Каверина не просто в силу простоты и мудрости обобщения — отношения к жизни, к смерти, к работе. Здесь нет никакой бравады, а есть очень простая, но далеко не каждому доступная истина…
А Людмиле Алексеевне Чурсиной она, несомненно, доступна.
Кроме того, очень важны те ассоциативные связи, что устанавливаются между временами, между культурными явлениями, как установились они для меня между философской притчей Каверина и шутливым признанием Чурсиной. Особенно если мы припомним ее работу в фильме по роману писателя «Открытая книга», где актрисе довелось воплотить образ главной героини, Татьяны Петровны Власенковой.
И тогда окажется, что мелькнул перед глазами некий маячок культуры.
Подлинной.
Высокой.
И именно поэтому не ищите в этой книге, читатель, откровений о личной жизни Людмилы Алексеевны Чурсиной, как не ищите и рассказов о ее браках, романах и т. д. Для меня моя героиня — значительная, серьезная, глубокая актриса театра и кино, подлинная личность, а потому самым главным становится в этой попытке нарисовать ее портрет профессиональная деятельность актрисы, ее работа в театре и на экране, ее путь к самой себе. Такой, какой предстает она сегодня: жадно впитывающей историю религии и историю культуры, открытая новому, но всегда точно умеющая отличить сиюминутное, преходящее от истинного, дающего возможность раскрыть и воплотить смысл и значение высокого профессионального искусства.