И тогда начались его мытарства. Трудно было поверить в правдоподобность истории, которую рассказал ему отец, но теперь Джон понял, что это была холодная, жестокая правда. Он не мог устроиться на работу. Поступив куда-либо, он вскоре получал отказ. Он требовал объяснений — тщетно. Наконец он предпринял отчаянный шаг — взял фамилию матери. Он получил работу на авиалинии Кьюнард Лайн. Так он попал в Лондон, где познакомился с Тони Вейлом, другом Шамбрена. Потом в один день его вдруг уволили без всякой причины. Он пошел к директору по кадрам, который был, в сущности, совсем неплохой малый. Кто-то намекнул начальству, что он — сын Уоррена Мак-Айвера, объяснил ему тот по секрету. Очень жаль, но всегда есть риск нежелательной огласки.
И началось: статист в каком-то фильме, воспитатель в летнем лагере для мальчиков, споры с профсоюзами ради получения карточки, которая давала, бы ему возможность устроиться на работу... В разгар этих бедствий умерла мать. Это не было неожиданностью. Многие месяцы он следил за ней, с ужасом замечая, как она слабеет и падает духом. Сердечная недостаточность — так ему сказали. Но Джон-то знал, в чем дело. Медленное и неуклонное уничтожение на ее глазах мужа, а теперь и сына оказалось непосильным испытанием для женщины.
Возвращаясь домой с похорон, Джон Уилз вдруг заметил за собой новую привычку — говорить вслух.
— Мун ее убийца! — сказал он так громко, что двое прохожих обернулись и уставились на него.
Положение его не улучшалось. Бесконечные неудачи, за которыми стоял Обри Мун, следовали за ним повсюду.
Однажды утром он получил заказное письмо с уведомлением, которое надлежало отправить по адресу: ящик 2197, Главпочтамт. Он распечатал письмо и прочел:
«Дорогой Джон Уилз!
Мне хорошо известна Ваша ненависть к Обри Муну. Я знаю в точности состояние Ваших финансов. У меня к Вам предложение, которое могло бы одновременно удовлетворить Вашу жажду мести и потребность в деньгах».
Он дочитал до конца. Деньги будут выплачены ему в том случае, если к полуночи 20 февраля Муна не будет в живых.
Конечно же, это шутка! Подлая, глупая шутка! Но когда он зашел в Уолтон Трест на Медисон-авеню, деньги там были. Его деньги! Банк получил денежный ордер с распоряжением открыть на указанную сумму текущий счет на имя Джона Уилза. Деньги принадлежали ему! Никто другой не мог их получить.
Он ушел, оставив деньги в банке, но мысль о них сжигала его, как лихорадка, и он пытался на тысячи ладов найти причину для их получения.
После многолетнего ада Мак-Айверам наконец-то что-то причитается. Положил эти деньги, конечно же, не Мун. Можно обдумывать это предложение, рассматривать его под разными углами зрения, как делает человек, желающий купить лошадь, но вывод один. Кто-то предлагает ему десять тысяч в обмен на жизнь Обри Муна.
Каждый раз, когда Джон Уилз доходил до этого вывода, он старался отмахнуться от этой истории. Кто бы ни был его корреспондент, он просто сумасшедший! Джон прекрасно знал, что в наши дни можно нанять профессионального убийцу за гораздо меньшую цену. А он — не профессиональный убийца. Как ни соблазнительны эти деньги, положенные на его имя, он — не убийца!
Но постепенно свирепая ненависть, которую он испытывал к Обри Муну, начинала закипать в нем, как похлебка на огне. Он вспомнил убогий номер в ливерпульской гостинице, где застрелился его отец. Вспомнил мать, которую Мун медленно, но верно свел в могилу. Подумал о тупике, в каком оказался он сам. Поистине, этот человек заслуживает смерти.
Но он же не убийца!
Он бесконечно перечитывал письмо. «Мне хорошо известна Ваша ненависть к Обри Муну». Да, в приступах отчаяния и гнева он не раз говорил о своих бедах. Может, он даже знаком с автором письма? Он перебирал всех своих знакомых. Но ни один из них не мог выбросить десять тысяч долларов таким странным способом. Это соображение направило его мысли в другое русло.
Человек, сделавший с Мак-Айверами то, что сделал Мун, способен на подобную жестокость и по отношению к другим людям.
Джон давно прочитал все, касающееся карьеры Муна. Он знал, что в бытность свою журналистом Мун опорочил и уничтожил много влиятельных людей. Возможно, есть и другие, которые находятся в таком же положении, как он. Но десять тысяч долларов? Впрочем, даже богатого человека можно лишить того, что ценится выше денег,— власти, престижа, семьи, любимых людей... Богач может оказаться таким же беспомощным, как Джон. Но зачем поручать это дело другому? А если это женщина, не имеющая достаточной смелости, чтобы выполнить свое намерение? Или больной человек, неспособный добраться до Муна сам?
Прошел уже месяц из двух, предложенных Уилзу автором письма, а Джон все ломал голову над этой проблемой. Он верил в закон. Никто не имеет права наказывать своим именем. Вас могут арестовать, и вполне справедливо, за то, что вы застрелили надоевшую вам собаку соседа. Но если собака бешеная?
Мун не раз преступал рамки закона. Он заплатил за ложь об Уоррене Мак-Айвере — и закон оставил его безнаказанным. Мун, возможно, знать не знает, что погубил мать Джона. Но все равно он виновник ее смерти. Он живет вне закона и, значит, может быть наказан только вне закона.
Понемногу моральные принципы Джона отступали. Предположим, он возьмет деньги. Но он может не выполнить условия. Тогда он окажется под угрозой кары, обещанной автором письма, и придется что-то предпринимать, чтобы избежать ее. С другой стороны, Мун может через месяц умереть своей смертью — ведь ему уже за семьдесят! В конце концов, время у него есть, а деньги дадут ему возможность прилично одеться и прожить целый месяц без забот и хлопот. Он сможет снять номер в отеле «Бомонд» и спокойно все обдумать. Он может взвесить все на месте, там, где должно произойти само действие.
Три раза подходил он к дверям Уолтон Трест — и, не открыв их, уходил прочь.
В четвертый раз он снял со счета деньги.
Глава 2
Сообщение, переданное в теленовостях, потрясло Джона Уилза до глубины души. Он воображал, что, избирая его орудием мести, неизвестный противник Муна тщательно обдумал свой выбор. И вдруг появляется эта Прим, тоже получает десять тысяч долларов и в отчаянии кончает жизнь самоубийством! Значит — двадцать тысяч! Все смешалось и перепуталось. Сознание отказывалось в это верить. Однако его доля в этом странном деле была вполне реальной. Два новых костюма и смокинг — вещественное доказательство. Дюжина сорочек в ящике бюро, пистолет и паспорт под ними — вещественное доказательство. Деньги были реальностью. Этого нельзя было отрицать.
Джону казалось, что за ним следят. Он даже поискал глазок в стене номера. За всем этим скрывается какой-то очень богатый сумасшедший. От него можно ждать чего угодно.
Джон посмотрел, нет ли в номере спрятанного микрофона. Нигде ничего не было.
Он закурил и стал посреди комнаты, всей кожей ощущая на себе чей-то пристальный зловещий взгляд. Прежде он представлял именно Муна в таком положении, себе же отводил роль преследователя. Теперь все изменилось. Очевидно, кому-то известно, зачем он здесь, в «Бомонде». За каждым его движением следят. Он долго был' жертвой Муна. Теперь стал жертвой его врага. В голове внезапно вспыхнула догадка, что, если он доведет дело до конца и убьет Муна, его схватят прежде, чем он успеет убрать пистолет. Он понял, что так же слаб и бессилен, как и погибшая Памела Прим. Кто-то захотел убрать Муна чужими руками и тут же передать предполагаемого убийцу в руки полиции.
Вопрос с деньгами путал все карты. Человек, который мог потратить двадцать тысяч долларов, чтобы купить малонадежного убийцу, мог с успехом потратить и больше. Может, у кого-то еще появился неожиданно счет в банке?
Джон бросил сигарету в пепельницу. Конечно, его заманили в ловушку! Если он убьет Муна, анонимный подстрекатель почти наверняка передаст его в руки полиции, как бы тщательно он ни подготовил свое отступление.