А если он не убьет Муна, этот сумасшедший богач расправится с ним по-своему. «Если возьмете деньги, а в полночь 20-го февраля он будет жив, Вы сами не доживете до конца следующего дня»,— вспомнил он строки письма.
Он досадливо поморщился. Все это слишком театрально, чтобы быть реальностью. Однако Памела Прим мертва, а ее деньги были такой же реальностью, как и его десять тысяч. Холодные мурашки пробежали у него по спине.
Он вступил в царство «Бомонд» со спокойной уверенностью, что наконец-то сам распоряжается своей судьбой и все зависит только от его собственной воли. Теперь он понял, что ловушка захлопнулась в тот момент, когда он взял деньги из Уолтон Трест.
«Спокойно, приятель,— сказал он себе.— Прими факты такими, какие они есть. Игра еще не проиграна.
В запасе сегодняшний вечер. И еще шесть дней — до полуночи 20 февраля».
Бар «Трапеция» был подвешен в пространстве, как птичья клетка, над фойе перед Большим бальным залом.
Это фойе, окрашенное в бледно-розовый цвет, отделанное вишневым деревом, служило местом встреч в те дни, когда бальный зал был закрыт. «Трапеция», с покрытыми изощренной резьбой флорентийской работы стенами, пользовалась популярностью главным образом из-за своей экзотичности. Художник декорировал ее подвижными фигурками артистов цирка, работающих на трапециях. Они слегка покачивались от движения воздуха, вызываемого скрытой системой кондиционирования. Джону Уилзу казалось, что все помещение слегка покачивается, что было, конечно же, иллюзией.
Новые обстоятельства заставили Джона особенно внимательно отнестись к своей внешности. Он надел новый, прекрасно сшитый смокинг и черный с золотом галстук. Главное — это непринужденность. Пусть наблюдающий за ним решит, что он готовится выполнить свою часть сделки. В действительности главной заботой Джона стало опознать этого таинственного наблюдателя и выяснить характер грозящей ему опасности.
Все в отеле «Бомонд» казалось призрачным, от фасада до внутреннего убранства,— бело-зеленый навес над тротуаром, зеленые ковры, рекламные витрины лучших магазинов города, бесконечные зеркала, блеск вестибюля, прохладная, приглушенная интимность многочисленных гостиных.
А люди! В вестибюле, куда спустился Джон, был только один человек, облик которого не наводил на мысли о безграничном богатстве. Человек этот подошел к нему.
— Мистер Уилз?
— Да! — Джон почувствовал, как напряглось его тело. Всякий, кто приближался к нему, вызывал подозрение.
— Джерри Додд, сэр! Руководитель службы безопасности. Мистер Шамбрен просил встретить вас здесь.
Джон успокоился и достал сигарету. Додд был худой, жилистый человек лет под пятьдесят, с профессиональной вежливой улыбкой, которая не скрывала осгрые проницательные глаза, способные увидеть и прочесть многое с первого же взгляда. У Джона возникло чувство, что, если бы он забыл снять со своего нового костюма этикетку с указанием цены, она сказала бы Джерри Додду гораздо больше, чем Джону хотелось бы.
— При всех сегодняшних заботах и хлопотах,— сказал Джон, тщательно обдумывая каждое слово,— я удивлен, что мистер Шамбрен вспомнил обо мне.
— Мистер Шамбрен никогда ничего не забывает,— ответил Додд.— Он показал мне вас сразу же после завтрака. Слышали новости по телевизору?
— Да. Это ужасно! Меня несколько удивило, что полиция разрешила опубликовать это письмо.
Джерри Додд покачал головой.
— У них не было выбора. Один из ближайших дружков Муна как раз тот парень, что пишет «Сторм-центр», Уиллард Сторм. Знаете эту колонку в газете?
— Читал. Довольно остро, даже грубо иногда...
— Очень грубо,— весело сказал Джерри Додд.— Мун передал ему весь материал. Следователю и полиции ничего не оставалось, как только сделать заявление со своей стороны.
— Как Мун отнесся к этой истории? — спросил Джон, прикуривая сигарету.
— Недостаточно серьезно, по нашему мнению. Я бы на его месте не отмахнулся от этого со смехом. Может статься, кто-нибудь еще отзовется на это десятитысячное предложение. Говоря по правде, не хотел бы я оказаться перед таким соблазном,— Джерри засмеялся.
— Вероятно, юбилейный вечер, о котором мне говорил Шамбрен, будет отменен? — сказал Джои.-- Жаль, он был бы хорошей практикой для меня!
— О, нет, он состоится,— ответил Додд. — Никто не может заставить Великого Человека публично признать, что он боится! Он скорее сделает из себя мишень. Ну, это его похороны, а не наши. Ладно, если я вам понадоблюсь, мистер Уилз, свистните.
— Спасибо. Я бы хотел выпить глоток хорошего сухого мартини. Какой из ваших баров...
— «Трапеция». Прямо и наверх, один пролет. Берегитесь красоток, если они без кавалеров или компании! Девочка Прим была такой профессионалкой. Возможно, они устроят ей поминки.
— Странно, как в таком месте терпят подобных девиц...
— Вы еще не знаете, мистер Уилз, что значит «такое место». Если клиенту что-то надо и он может за это заплатить — он получит все что хочет. Есть только одно правило, которому наши клиенты обязаны подчиняться.
— Какое же?
— Нельзя сорить на ковер в вестибюле,— шепотом сказал Додд.— Пока, мистер Уилз!
Мартини в «Трапеции» был само совершенство. Когда Джон собрался расплатиться, бармен, упитанный темноволосый молодой человек, весело улыбнулся:
— Просто распишитесь вот здесь, мистер Уилз! Это за счет отеля.
— Это почему же?
— Приказ мистера Шамбрена. Зеленая улица. Говорят, вы друг Тони Вейла. Отличный парень! Я его хорошо знал. Он помог мне встать на ноги, когда я пришел сюда. Вы тоже по части отелей, мистер Уилз?
— Плавучих отелей,— ответил Джон, входя в свою роль.— Круизы вокруг света.
— Здорово! Мне бы тоже хотелось там поработать когда-нибудь,— позавидовал бармен.— Простите, заказ! Меня зовут Эдди, мистер Уилз. Если что-нибудь надо, только скажите.
Что ж, мистер Шамбрен оказался приятным сюрпризом. Очевидно, он безоговорочно поверил в то, что Джон рассказал ему о своих «планах».
Джон поставил стакан с недопитым мартини и закурил сигарету, разглядывая бар. «Трапеция» явно процветала. Двое официантов неслышно двигались между столиками, принимая заказы. Все шло гладко и без видимой спешки, однако Джон заметил, что заказы исполнялись мгновенно.
Многие посетители были в вечерних туалетах. «Трапеция», по-видимому, была переходной ступенью перед более серьезным выходом. Джону в свое время приходилось видеть новоиспеченных богачей. Здесь все было не так. В целом люди в «Трапеции» вели себя совершенно непринужденно. На женщинах были дорогие платья, драгоценности. Косметика и прически дам были несколько экстравагантнее того, что Джону доводилось когда-либо видеть. Этим людям не надо было заботиться о том впечатлении, какое они производят на глазеющую толпу. Даже популярная кинозвезда, сидевшая в углу за столиком, могла расслабиться — ведь в отеле «Бомонд» ей не угрожали ни охотники за автографами, ни экзальтированные молодые поклонники, очарованные блеском ее славы. Здесь вообще было очень мало молодежи.
Глаза сидевших за столиками людей на мгновение с недоумением останавливались на Джоне, а затем, не меняя выражения, скользили дальше. Уилзу было не по себе. Может, среди этих людей сидит и этот человек и спокойно наблюдает за ним? Но ни в одной из светских масок, окружавших его, он не заметил какой-либо крошечной трещинки, которая бы позволила уловить выражение скрывавшегося под ней лица. Должно быть, в этом баре сидят десятка два людей, которым ничего не стоит заплатить двадцать тысяч долларов за убийство неугодного им человека.
Он уже собирался уходить, когда на стул рядом с ним плюхнулась женщина. На ней были пальто и коричневая шляпка с мягкими полями, прикрывавшими глаза. И на шляпе, и на пальто блестели капельки растаявших снежинок.
— Эдди! — Ее голос прозвучал неожиданно громко. Она оглянулась, будто удивившись силе собственного голоса.
— Привет, мисс Стюарт,— отозвался Эдди.
— Я бы хотела,— сказала девушка, старательно выговаривая слова и понизив голос,— очень сухого двойного мартини с водкой!
Джон увидел, что она совершенно пьяна.
— Будет сделано, мисс Стюарт.— Эдди взглянул на Джона и чуть заметно подмигнул ему. Он начал быстро готовить напиток, манипулируя стаканом и бутылками с ловкостью мага. Не прошло и минуты, как напиток стоял перед девушкой.