Услышав этот страшный рассказ, я тут же отправился по следу хищника. Меня вызвался сопровождать капитан Хэслем, в это время случайно оказавшийся в Цаво. Мы без труда нашли дорогу, по которой шел лев, так как он, очевидно, несколько раз делал остановки, прежде чем приняться за трапезу. Лужи крови отмечали эти «привалы», где он, по обыкновению людоедов, «слизывал» со своей жертвы кожу, чтобы полакомиться свежей кровью. Я убедился в существовании этой страшной привычки только после того, как сам увидел останки нескольких львиных жертв.
Когда мы дошли до места, где лев пожирал свою добычу, нашим глазам предстало ужасное зрелище: земля вокруг была залита кровью, повсюду валялись человеческие кости. Голова несчастного джемадара была не тронута, если не считать нескольких рваных ран, оставшихся от клыков льва, когда тот схватил его, и лежала в стороне; в широко раскрытых глазах застыл ужас. Трава вокруг была измята. При более тщательном осмотре мы обнаружили, что здесь ночью было два хищника, которые, должно быть, дрались за обладание добычей. Это было самое зловещее зрелище из всех, что мне когда-либо доводилось видеть. Мы собрали останки и завалили их камнями, а голову с ее застывшим испуганным взглядом, который, казалось, все время преследовал нас, забрали с собой для опознания.
Так произошло мое первое знакомство со львами-людоедами. Тогда же я дал себе слово, что не пощажу сил, чтобы избавить округу от этих хищников. В то время я еще не подозревал, какие трудности ожидают меня и как я был близок к тому, чтобы разделить судьбу несчастного Унгана Сингха.
В ту же ночь я выбрал место на дереве, недалеко от палатки покойного джемадара, в надежде, что львы придут за новой жертвой. Вместе со мной на ночное дежурство отправилось несколько совершенно перепуганных рабочих, которые умоляли меня разрешить им сидеть на дереве. Остальные рабочие остались в палатке, но на этот раз все двери были плотно закрыты. Я захватил с собой двенадцатизарядную винтовку и охотничье ружье, один ствол которого зарядил пулей, а другой – дробью.
Вскоре после того как устроились на дереве, мы услышали постепенно приближающийся страшный рев. Это укрепило мою веру в то, что я смогу застрелить хищника. Затем рев прекратился, и на час или два воцарилась тишина. Львы всегда выслеживают добычу в полном безмолвии. Вдруг мы услышали шум и неистовые крики из лагеря, расположенного в полумиле от нас. Нам стало ясно (так нам и рассказали потом), что льву удалось схватить человека и что мы больше ничего не услышим в эту ночь. Наутро мне рассказали, как один из хищников ворвался в палатку большого лагеря – откуда ночью мы и слышали крики – и разделался с беднягой, который там спал. Отдохнув сутки, я выбрал новый наблюдательный пункт на большом дереве около палатки, куда накануне приходил лев. От нашего лагеря до нее было около полумили ходу, и мне очень не хотелось выходить после наступления темноты, но все же я чувствовал себя в некоторой безопасности, так как один из рабочих нес за мной лампу; за ним следовал еще один и вел на веревке козу, которую я привязал под дерево в надежде, что она послужит приманкой для льва и он схватит ее вместо человека.
Мелкий, затяжной дождь начался сразу же после того, как я заступил на свой пост, и вскоре я насквозь вымок и продрог, но все же решил не покидать своего неуютного места, надеясь, что на этот раз мне посчастливится и охота будет более удачной. Я до сих пор отчетливо помню чувство бессильной ярости и обиды, охватившее меня, когда посреди ночи вдруг услышал шум и душераздирающие крики, красноречиво говорившие, что людоеды снова обманули меня и где-то погиб еще один человек.
В то время лагеря для рабочих были разбросаны на большом расстоянии друг от друга, и львы имели возможность хозяйничать на территории не менее восьми миль по обеим сторонам от реки Цаво. Так как тактика их заключалась в том, чтобы каждую ночь нападать на разные лагеря, было очень трудно что-либо предусмотреть заранее. Хищники, казалось, обладали необычайной и какой-то сверхъестественной способностью проникать во все наши планы, и какой бы хитроумной, по нашему мнению, ни была засада, они неизменно обходили ее и хватали ночью очередную жертву. Охотиться на них днем, да еще в таких густых зарослях, было делом чрезвычайно утомительным и безрассудным. В непроходимых джунглях вокруг Цаво преследуемый зверь имеет все преимущества перед охотником, и как бы последний ни был осторожен, сухая веточка непременно хрустнет в последний момент и вспугнет зверя. Но я никак не мог отказаться от надежды отыскать логово льва, и поэтому все свободное время проводил в зарослях, с трудом продираясь сквозь чащу. Моему слуге, носившему ружье, не раз приходилось освобождать меня от цепких колючек. Несколько раз с огромным трудом мне удавалось находить следы львов, когда они после очередного нападения направлялись к реке, но затем следы терялись на каменистой почве, которую звери, казалось, специально выбирали при отступлении к своему логову. Но и на этом раннем этапе борьбы львам не всегда удавалось заполучить на ужин лакомое блюдо.