Оставив брачные проекты, Петр стал искать только прочного союза с Францией. Но на одно из его предложений инспирированный маркизой регент, герцог Бурбонский, дал царю такой сухой, резкий, невежливый ответ, что, казалось, с Францией будет порвано навсегда. Только смерть Петра (1725 г.) помешала открытому разрыву.
После смерти Петра Екатерина I деятельно принялась пристраивать Елизавету.
Вообще трудно пересчитать, скольких женихов невестой была Елизавета – чуть не всех северогерманских принцев, Морица Саксонского, сына герцога Эрнеста Бирона, собственного племянника Петра II, шаха персидского и т. д. И вот в разгар этих матримониальных хлопот пришла радостная весть: надежда сделать из Елизаветы французскую королеву далеко еще не потеряна!
Еще незадолго до смерти Петра Великого французское правительство внутренне должно было отказаться от мысли женить Людовика на испанской инфанте.
С королем то и дело случались припадки, и врачи уже не раз приговаривали его к смерти. Что было бы, если бы он умер бездетным! Между тем инфанте было только семь лет, Людовику же шестнадцать; значит, еще долго пришлось бы ждать, пока свадьба могла бы состояться, но дожил ли бы до этого король?
Французское правительство начало стараться взять у Испании обратно данное слово, но Испания упорно не желала понимать никаких намеков. Тем не менее правительство разослало по всей Европе тайных эмиссаров присматривать невест. К 1725 году на основании донесений этих эмиссаров был уже составлен длинный список «годных невест». В нем второе по желательности брака место занимала царевна Елизавета Петровна.
Этот список имел чисто академическое значение. Но вдруг Людовик опасно заболел. Врачи заявили, что дни короля сочтены и что если он даже оправится от этого припадка, то проживет, во всяком случае, недолго. Если врачи того времени и ошибались не реже теперешних, то им больше верили.
Правительство встревожилось. Испания все еще продолжала не понимать никаких намеков. «Придется, – заявил министр иностранных дел де Морвиль, – идти напролом и сейчас же отослать инфанту домой». Это и было решено 11 марта 1726 года, а уже 10 апреля, когда даже французские агенты за границей ничего не знали о состоявшемся решении, императрица Екатерина I имела точные сведения о положении вопроса женитьбы Людовика XV.
Императрица тут же принялась «ковать железо, пока горячо». Вызвав к себе Кампредона, она прямо и просто предложила в невесты Людовику царевну Елизавету. На следующий день посла посетил сам Меншиков и произнес блестящую речь в защиту предложения императрицы: раз инфанту отсылают «восвояси», то почему бы королю не жениться на Елизавете? Меншиков принялся расхваливать физические и нравственные достоинства царевны, а затем помянул, что в истории уже имеются прецеденты брачных слияний Франции с Россией (в XI в. Генрих I, внук Гуго Капета, женился на дочери Ярослава), словом, с точки зрения как физической, так и исторической и политической брак Людовика и Елизаветы мог бы быть только желателен обеим нациям!
Через два дня Екатерина снова вызвала Кампредона и дополнила свой план: французского принца крови можно было бы женить на дочери изгнанного польского короля Станислава Лещинского и со временем возвести первого на польский престол!
Все это Кампредон сообщил своему правительству.
Но мы уже упоминали, что в то время Францией правила вздорная маркиза де При. Мысль о браке с Марией Лещинской пришлась ей очень по сердцу, было решено женить короля на Лещинской, и эта вздорная мысль была, к несчастью для Франции, осуществлена.
Именно «к несчастью». Ни с политической, ни с физической точки зрения Мария не подходила Людовику. Ведь она была дочерью изгнанного короля, и ее-то предпочли принцессе великой монархии! А с физической – Мария была на семь лет старше Людовика XV, да и благодаря своей холодности не могла приковать к себе надолго мужа.
Правда, на первых порах у новобрачных дети рождались в самый кратчайший срок и почти без перерывов. В четыре года брака Людовик имел уже пятерых детей! Но из этого еще нельзя выводить суждение о счастливом браке короля. Необходимо помнить, что Мария Лещинская была первой женщиной, которую познал король, и что он вместе с крайней чувственностью соединял в себе величайшую застенчивость (в юности). Но стоило только ему в первый раз побороть свою застенчивость, как с женой было порвано. Впоследствии Людовик разорил Францию на своих любовницах. Да, дорого стоила стране прихоть маркизы де При!