В апреле Людовик снова отправился в путь, но на этот раз военные действия были подкреплены дипломатией. После вторжения в Эно он отошел к Аррасу, чтобы пригласить противника к переговорам. В начале июня Максимилиан и Мария попросили о перемирии, которое Людовик поспешил предоставить. Он немедленно отправился в Камбре, чтобы обсудить с бургундским посольством условия мира, на который все надеялись. К всеобщему изумлению, еще до заключения соглашения король согласился вывести гарнизоны, которые он разместил в имперском городе Камбре, а также в Кенуа и Бушане. Коммин поясняет:
Некоторые были поражены, поскольку он не потребовал никакой платы… но сказал, что ему кажется, что король имеет больше силы и добродетели в своем королевстве, где он помазан и священен, чем за его пределами, а это [эти города] находится за пределами его королевства…
10 июня после обеда король приготовился покинуть Камбре. Он подарил церкви Нотр-Дам 1.200 золотых крон, приказал гарнизону эвакуироваться и потребовал, чтобы сир Луи де Мараффин, сеньор де Ла-Шарите, "совершивший ужасное вымогательство", вернул церкви потиры, реликвии, серебряную сосуду и другие драгоценные предметы, "из которых он сделал цепи и ожерелья для украшения своего тела". Когда он покидал Камбре, Людовик приказал заменить герб Франции на "святейшего имперского орла", который украсил городские ворота. Уезжая, он сказал жителям:
Мы хотим, чтобы вы были нейтральными и оставались такими, какими были всегда… Что касается нашего герба, то как-нибудь вечерком тихонько снимете его и поселите там свою птицу и скажете, что она улетала немного поиграть и вернулась на свое место, как это делают ласточки, когда они возвращаются в весной.
За зиму он также вернул себе чувство юмора.
В начале июля король подписал в Аррасе перемирие сроком на один год, которое должно было начаться 11 июля и в течение которого 1 сентября в Камбре должна была собраться конференция для обсуждения условий окончательного мира. В конце месяца Людовик снова отправился на Луару. Он больше никогда не не возглавит войска. Те силы, которые у него оставались, должны были быть потрачены на дипломатию.
Во время своих походов 1477–1478 годов Людовик XI никогда не терял из виду Англию. Нидерланды, союзник и лучший клиент англичан, оказались под угрозой, как и Кале, который теперь был окружен французской территорией, а у французского короля теперь не осталось достаточно сильного вассала, чтобы тот осмелиться бросить ему вызов[123]. Однако Людовик знал, что в Англии у него есть несколько друзей в лице королевских советников, которым он ежегодно выплачивал щедрые пенсии, и что, кроме того, вместе с королем он мог рассчитывать на крупного союзника, так как Эдуард IV, которого чары Джейн Шор, казалось, сделали в то время совершенно счастливым, наслаждался своим положением больше, чем когда-либо. Английский король рассматривал деньги как лучший способ укрепления своей власти, поэтому он высоко ценил свою французскую пенсию. Более того, он надеялся, что однажды его старшая дочь, прекрасная Елизавета, станет королевой Франции.
Оставалось выяснить, удастся ли, несмотря на протесты его подданных, удержать Эдуарда IV в том мирном состоянии духа, в котором он находился до тех пор, пока Максимилиан и Мария не склонят его на свою сторону. В эту новую политическую игру Людовик XI включился с тем же азартом, что и раньше.
Менее чем через два месяца после смерти Карла Бургундского король Эдуард начал свою игру начав с небольшого невинного шантажа. Два английских эмиссара прибыли во Францию, чтобы предложить продлить Пиквиньийский мир (1475), который теперь должен был действовать до смерти одного из государей плюс один год, в течение которого, как предполагалось, будет выплачено 50.000 экю. Не получив ответа, посланники заявили, что, если герцог Бретонский начнет причинять неприятности своему королю, англичане помогут Людовику добиться его повиновения, и что переговоры, ведущиеся в то время между Эдуардом IV и Испанией, не носят и никогда не будут носить антифранцузской направленности. Однако у Людовика были доказательства тесных контактов между Англией и Бретанью, а также официальные сведения о том, что Испания предлагала Эдуарду брак в обмен на финансовую поддержку в случае войны с Францией[124]. Если король Англии тратил свое время на подобные обманы, то у Людовика были дела поважнее, и задача присоединения бургундских территорий к королевству Франция была для него в приоритете.
123
14 февраля 1477 года сэр Джон Пастон написал из Лондона одному из своих братьев: "… вчера начался Большой Совет, на котором должны присутствовать все представители [то есть дворяне и духовенство] страны, если только у них нет какого-нибудь веского предлога уклониться; и я полагаю, что основной причиной этой встречи является обсуждение того, что следует предпринять теперь, после больших перемен, вызванных смертью герцога Бургундского, для сохранения Кале и его округа, и поддержания хороших отношений с Францией, а также с графством Фландрия впредь; поэтому я не сомневаюсь, что герцоги Кларенс и Глостер прибудут в спешке…. Сегодня я узнал, что есть все основания полагать, что лорд Гастингс отправится в Кале в большой компании […] Кажется, что весь мир дрожит…".
Раздражение, смешанное со злобой, которое испытывали англичане, когда Людовик вторгся в соседние с Кале бургундские территории, прекрасно выражено в письме, написанном 14 апреля 1477 года в том же городе Джоном Пастоном, который в то время служил под началом губернатора, лорда Гастингса: "Что же касается того, что происходит здесь, то король Франции захватил многие города, принадлежавшие герцогу Бургундскому, такие как Сен-Кантен, Абвиль и Монтрей; а теперь, наконец, он захватил Бетюн и Эден с его замком, который является одним из самых величественных замков в мире. В субботу вечером [13 апреля] французский адмирал осадил Булонь и сегодня говорят, что туда едет король, а вчера вечером говорили, что на стенах Булони появилось видение, в виде женщины, окруженной дивным светом. Люди говорят, что это Богоматерь хочет показать, что она защищает город. Боже упаси, чтобы она была француженкой! Она стоила бы 40.000
124
Морис Гурмель, бретонский гонец, скопировал все письма, которые он перевозил между Эдуардом IV и Франциском II, доставил копии адресатам и продал оригиналы Людовику XI по 100