14 января король принял делегацию горожан Руана. Он потребовал от города подчиниться, а взамен обещал сохранить его привилегии и помиловать всех. Однако Людовик предупредил их, что хочет, чтобы ответ был отправлен ему не позднее 16 января, в противном же случае "они могут ожидать осады на следующий день".
С тех пор у жителей Руана не было других стремлений, кроме как избавиться от своего герцога, который приносил им одни неприятности. Когда посланники вернулись домой, горожане изгнали советников брата Людовика, а сам Карл в страхе отправился в Онфлёр с жалким эскортом. 16 января прибыла делегация, смиренно принесшая королю покорность нормандской столицы[77]. На следующий день Людовик отправил своих представителей для овладения Руаном.
Он вновь завоевал Нормандию.
Теперь ему нужно было вернуть своего брата Карла, который находился в Онфлёре и обсуждал условия капитуляции с герцогом Бретонским. Вопрос был деликатный, потому что любой апанаж, имеющий хоть какое-то значение, в его руках мог стать для короля опасным. Соседями Дофине были Бургундия, Савойя и анжуйский Прованс. Шампань поставит молодого Карла бок о бок с графом де Шароле. Герцогство Гиень, которое на протяжении веков находилось под опекой Англии, могло быть использовано для интриг с йоркистами. С другой стороны, если брат короля найдет убежище в Бретани или у герцога Бургундского, он всегда мог быть использован этими принцами в качестве предлога для новой Лиги общественного блага. Пока Людовик с тревогой обдумывал эти различные возможности, он получил короткую записку от Франциска II, в которой тот предупреждал его, что герцог считает, что пришло время ему вернуться в Бретань.
Людовик сразу же ответил, что сам отправится в Онфлёр, чтобы заключить соглашение с братом, и в начале февраля покинул Руан и направился в Понт-Одеме. Некоторые из его людей уже были на пути к побережью, когда он получил известие, которое должно было положить конец его путешествию. Предупрежденные о приближении короля с войском, Карл и герцог Бретонский поспешно отправились в Кан[78]. Затем Людовик отправил целый поток гонцов, чтобы сообщить беглецам, что этот слух был ложным, и предложить своему брату графство Руссильон, а затем и часть Дофине в качестве апанажа. Но перепуганный Карл отказался и от того, и от другого, и 9 февраля король узнал от своих посланников, что его брат бежал в Бретань со своим другом Франциском.
Таким образом, Нормандская кампания, закончилась для короля на вопросе, который так и остался нерешенным. Такая ситуация вполне могла привести к печальным последствиям, поэтому, готовясь покинуть только что отвоеванную провинцию, Людовик с тревогой следил за реакцией бургундского двора. Однако граф де Шароле, казалось, не предпринимал никаких решительных шагов и все, что он сделал, это отправил бургундскую армию в Дьепп, которая, к тому же, прибыла слишком поздно, и тайно пригласил Карла присоединиться к нему в послании, которое перехватили агенты короля. Вскоре Людовик принял посольство, о котором ему ранее сообщил граф де Шароле и в котором последний вновь обещал преданность своему государю.
Поскольку в Нормандии больше нечего было делать, король Франции отправился по дороге на Орлеан. Его чиновники прочно заняли свои должности в Нормандии: в провинции было так спокойно, как будто интермедия его брата никогда не происходила, а среди принцев не было никаких волнений. Двух месяцев Людовику хватило, чтобы без кровопролития отвоевать крупнейшие герцогства Франции, то есть более половины территорий, которые он был вынужден уступить Лиге. Он мастерски обратил ситуацию в свою пользу и дал понять принцам и всему королевству, что никогда не согласится подчинить свою монархию старой феодальной системе. Король блестяще доказал самому себе эффективность метода отступления с последующим нападением, который он начал применять задолго до того, как окончательно привлек членов Лиги в свои ряды, когда он еще не был уверен ни в своем троне, ни в своей жизни.
Когда в сентябре прошлого года предательство Руана заставило Людовика отказаться от победы, которую он почти уже одержал, чтобы пойти на компромисс с принцами, он обратился к Панигароле с словами, которые не только в нескольких выражениях подытожили то, что делало его сильным, но и раскрыли один из основных принципов его правления. Уступив, сказал он Панигароле, он последовал решению, которое зависело исключительно от личной оценки ситуации: "Это было лучшее, что можно было сделать, учитывая новые измены и опасности, которые обнаруживались каждый день".
77
Днем 16 января, узнав, что эмиссары из Руана вернулись, Людовик решил, что неплохо было бы напомнить им о величии короны. Послы вошли в комнату, стены которой были увешаны богатыми шелковыми тканями. "В окружении советников, сеньоров и высших магистратов" король сидел "на стуле, установленном на платформе, затянутой золотой тканью […] над которой возвышался золотой балдахин". Посланники, "стоя на коленях на полу с непокрытой головой, смиренно заявили […] что город наделил их всеми полномочиями признать Его Величество своим законным суверенным государем […] и просить его проявить к жителем свою благорасположенность".
"Король утешил их, призвал их оставаться в хорошем настроении и сказал им, что он будет жить и умрет вместе с ними. Затем канцлер, преклонив колени у ног Его Величества, чин за чином принимал присягу послов". "И, — продолжает Панигарола в своем докладе своему господину, — если бы Ваше Высочество услышали, как король жонглирует статьями и оговорками [тонкости юридической церемонии], вы бы приняли его не только за юриста, но и за одного из тех императоров, которые устанавливают и вводят законы…"
78
В Онфлёре произошла небольшая сцена разочарования, когда Франциск и Карл начали осознавать, насколько глупо они поступили. Обсуждение вопроса об