В инструкциях агентам оговаривалась любая мелочь. Он диктовал им, что следует предпринять, как и с какой целью: «Оставайтесь во Франшизе (Аррас. — Ж. Э.) и прикиньтесь хромым» (тяните время). Хорошо выполнить поручение значило прежде всего завоевать доверие противника, успокоить его красивыми словами и усыпить его бдительность. В марте 1477 года, вскоре после гибели Карла Смелого, Уильям Гастингс находился в Кале с 1000—1200 лучниками, чтобы прийти на помощь французам. Но фламандцы могли этим обеспокоиться, встревожиться и вооружиться: «говорите фламандцам все, что в голову взбредет», объясните, что, хотя англичане уже здесь, король тут ни при чем, а это Маргарита Йоркская, вдова герцога Бургундского, позвала их, чтобы похитить наследницу Марию Бургундскую.
Король требовал точных донесений, не только путевых рассказов и сообщений о встречах, а настоящих протоколов. Своих людей он принимал сначала один или в очень узком кругу советников, и если они приносили дурные вести, то, чтобы «не пугать народ», говорил им, что следует отвечать на расспросы. Конечно, он не всегда был доволен и лично выражал свое неудовольствие тем, кто не следовал его наставлениям буквально. Шарль де Мариньи, епископ Эльнский, с опасностью для жизни провел двадцать шесть месяцев в Англии, ведя переговоры о заключении мира; его дом разграбили, на слуг напали на улице, его жизнь была под угрозой, а по возвращении его ждали лишь суровые упреки, поскольку он включил в мирный договор герцога Бретонского и Максимилиана Австрийского. Робер Гаген, отправленный с поручением к немецким князьям, чтобы попытаться воспрепятствовать браку между Марией Бургундской и Максимилианом, встретил очень плохой прием и был вынужден спешно покинуть Майнц, ничего не добившись. Когда он явился для отчета к королю, тот повернулся к нему спиной, не пожелал с ним разговаривать и только бормотал нескончаемые молитвы.
Король знал, как принять или не принять послов, явившихся справиться о новостях и попытаться выявить его намерения. Послы Милана и Венеции долгие месяцы и даже годы оставались в королевстве, при дворе и в свите короля, желая все знать, всех расспрашивая и составляя нескончаемые донесения о положении в стране и политике короля. Или, по меньшей мере, о том, что смогли разузнать или предположить, так как задача их была не из легких, ведь Людовик искусно умел водить за нос. Государя окружало множество советников и слуг, помогавших ему в его маневрах и хитростях, которые ограждали его от неугодных. Вопреки расхожему представлению, он неохотно допускал к себе людей и умел не показываться на глаза. «Его величество, — писал в 1479 году Карло Висконти герцогине Миланской, — повелел изготовить большое количество ловушек с острейшими шипами и разбросать их вдоль дорог, ведущих к его жилищу, за исключением одной весьма узкой и неудобной тропы, чтобы никто не мог к нему приблизиться». Более того: «Нас принимают за лазутчиков, шпионов, разведчиков и доносчиков». Сам Висконти пошел на все, чтобы «раствориться в толпе», «офранцузиться» в стиле одежды и манерах. Но и он не смог «оседлать волну» и не знал, как ему пробиться дальше. Ему было приказано не покидать короля. Для этого следовало «ходить очень ловко, на цыпочках, притворяясь, будто тебя здесь нет». Не проявлять излишнего любопытства к новостям, не спешить «нырнуть глубже или увидать дальше прочих». Людовик бежит от толпы и заставляет нас гоняться за собой, сообщал он. Уехав из Тура на охоту в сопровождении только своей охраны и нескольких человек, чье общество было ему приятно, «он повелел нам отправиться в Орлеан, где он сможет нас принять, однако сам отбыл в Монтаржи. Мы явились туда рано утром, в сапогах и сплошь заляпанные грязью, узнав, что он только что встал. Он отправился к заутрене и попросил нас подождать его возвращения в комнате, где он нас примет... Но сразу после службы уехал на охоту, нам же велел переговорить с его советниками, а через несколько дней приехать к нему в Париж». Но и там встреча не состоялась!