В Бургундии новость о смерти герцога вызвала большое замешательство, каждый думал о том, чью сторону принять. Больше двух недель никто не желал поверить в то, что случилось («еще пребываем в надежде и уповании»). Траурная церемония в Генте 25 января, в узком кругу, не положила конец слухам и легендам, по которым герцог был еще жив, чудом спасся от избиения и вел жизнь отшельника в чаще леса, в Швабии, под Брухзалем. Ждали его возвращения, говорили о нем, как некогда о Фридрихе Барбароссе, и всякого рода мистификации смущали умы.
Вопрос о наследовании был непростым: Карл оставил только дочь Марию, родившуюся в 1457 году, которой было двадцать лет. Как только стало известно о драме в Нанси, несколько городов, сохранивших дурные воспоминания о герцоге, о его авторитарном правлении и налоговых требованиях, восстали или, по меньшей мере, отказались платить налоги. Молодую регентшу захлестнуло потоком недовольства. 26 января в Генте собрались Генеральные штаты, где преобладали депутаты-фламандцы. Начались волнения, настоящая народная фронда: совещания и заговоры, памфлеты и уличные песни; Мария вынуждена была разом подтвердить все «старые привилегии». Немного спустя бунт против «бургундцев», некогда утвержденных Карлом Смелым, распространился до Брюгге, Ипра, Брюсселя, Лейвена... Стычки, сведение счетов, казни «без суда и следствия», возрождение вооруженных групп типа «красных шапок» в Брюгге, ранее распущенных Филиппом Добрым... Во Фландрии и в Брабанте установилась атмосфера распрей и беспорядков.
Людовик XI прождал только несколько дней. Очень скоро он потребовал присоединения к французской короне всех бургундских владений без исключения, сославшись на «угасание рода» и «удельное право». Но тут он наткнулся на энергичное сопротивление: бургундские обычаи, в противоположность салическому закону Франции, не отказывали дочерям в праве наследовать престол. В записке из сорока пяти статей Жана дю Фая, советника парламента Малина, доказывалось, что женщины не отстранялись от наследования ни одной из вотчин герцога. Именно женившись на Маргарите, дочери графа Луи де Маля, герцог Бургундский Филипп Отважный стал в 1364 году графом Фландрским.
Нужно было выдать Марию замуж. Проекты замужества наследницы бургундского престола начались почти с самого ее рождения, и пересказ непростых переговоров по этому поводу составил бы толстый том. Редкая принцесса становилась предметом стольких устремлений и соперничества. Уже в 1462 году, когда ей было всего пять лет, Хуан II Арагонский просил ее руки для своего сына Фердинанда. Ее дед Филипп Добрый думал о Карле, брате Людовика XI, — это был способ ослабить короля. Став герцогом Гиеньским, Карл вспомнил об этих планах и начал переговоры с бургундским двором. Людовик XI, естественно, этому воспротивился; сначала он довольно любопытным образом предостерег младшего брата: «все бургундские девушки страдают горячкой, а Марию от нее всю раздуло». Затем он вознамерился женить на этой же самой Марии, вдруг обретшей здоровье и теперь уже четырнадцатилетней, своего сына, дофина Карла, которому было всего полгода. Отец невесты, Карл Смелый, думал лишь о том, чтобы найти себе союзников. Летом 1472 года он склонялся в пользу брака с Николаем Калабрийским, который только что расторг помолвку с Анной, дочерью французского короля, а затем высказался в пользу брака Марии с Максимилианом, сыном императора, что стало одним из условий переговоров в Трире, в ноябре 1473 года. Нежданный отъезд Фридриха оборвал переговоры, однако от планов брака не отказались: три года спустя, в ноябре 1476 года, о них все еще говорили, обменивались письмами и портретами, и условились подготовить свадьбу, которая должна была состояться в Кёльне или Эксе.