Луи никогда так и не полюбил свою жену, более того — вскоре после женитьбы он потребовал аннулировать брак, потому что без памяти влюбился в другую женщину — Марту де Пуссар дю Вижан, и та отвечала ему взаимностью. Из этой затеи ничего не вышло. И в конце концов поняв, что женой принца ей не стать, Марта постриглась в монахини.
В 1643 году в возрасте 22 лет принц Конде, — впрочем, тогда еще герцог Энгиенский, — одержал поистине великую победу при Рокруа, разгромив испанскую армию и тем самым практически сломав хребет главному врагу Франции в Тридцатилетней войне. Трудно переоценить такую победу.
Луи вернулся в Париж героем, обожаемым народом и знатью, был обласкан королем. Перипетии народных волнений некоторое время не трогали его, принц упивался сиянием своей полководческой славы, и ему этого было достаточно.
Возможно, с пути истинного его свернула любимая сестра.
Анна-Женевьева была старше Луи на два года. Главная вдохновительница и самая деятельная участница Фронды появилась на свет в Венсенском замке, где в то время из-за противодействия Кончини томились в заточении ее родители.
Может быть, именно этот факт и повлиял на неискоренимость ее бунтарского духа?
В 1642 году Анну-Женевьеву выдали за герцога де Лонгвиля, который был старше ее в два раза. Как и брату, ей не повезло с замужеством. Но Анна-Женевьева отнюдь не унывала, ее деятельная натура не была создана для того, чтобы сидеть в четырех стенах и рожать детей. Да и хранить верность старому мужу она не собиралась.
В романс «Двадцать лет спустя» герцогиня де Лонгвиль любовница Арамиса — Дюма всегда подкладывал в постель будущего генерала Иезуитского ордена самых отчаянных интриганок. Сначала это была герцогиня де Шеврез. Потом ее сменила герцогиня де Лонгвиль. Арамису всегда доставалось самое лучшее. О чем немало печалился д'Артаньян, отчаянно завидуя.
«В самом деле, герцогиня де Лонгвиль могла хоть кого заставить задуматься: она была одной из знатнейших дам королевства и одной из первых придворных красавиц. Ее выдали замуж за старого герцога де Лонгвиля, которого она не любила. Сперва она слыла любовницей Калиньи, убитого впоследствии из-за нее на дуэли посреди Королевской площади герцогом де Гизом; потом говорили об ее слишком нежной дружбе с принцем Конде, ее братом, и стыдливые души придворных были этим сильно смущены; наконец, говорили, что эта дружба сменилась подлинной и глубокой ненавистью, и в настоящее время герцогиня де Лонгвиль была, по слухам, в политической связи с князем де Марсильяком, старшим сыном старого герцога де Ларошфуко, которого она старалась натравить на своего брата, господина герцога де Конде.
Д’Артаньян думал обо всем этом. Он думал, что в Лувре он часто видел проходившую мимо него ослепительную, сияющую красавицу, герцогиню де Лонгвиль. Он думал об Арамисе, который ничем не лучше его, а между тем был когда-то любовником герцогини де Шеврез, игравшей в прошлое царствование ту же роль, как теперь мадам де Лонгвиль. Ион спрашивал себя, почему есть на свете люди, которые добиваются всего, чего желают, будь то почести или любовь, между тем как другие застревают на полдороге своих надежд — по вине ли случая, или от незадачливости, или же из-за естественных помех, заложенных в них самой природой».
Александр Дюма «Двадцать лет спустя»
Насчет «слишком нежной дружбы» Анны-Женевьевы с принцем Конде слухи и впрямь ходили, брат и сестра были действительно очень привязаны друг к другу. Но так как доказательств «порочности» их отношений ни у кого не было, все эти предположения так и остались домыслами.
А кардинал де Рец в «Мемуарах» их даже с возмущением отрицает: «Вы понимаете сами, что свету не надобно большего, чтобы сочинить вздорные пояснения к истории, побудительные причины которой оставались загадкою. Я никогда не мог в них проникнуть, но всегда держался убеждения, что все, говоренное об этом при дворе, было неправдою, ибо, примешайся и впрямь к их дружбе любовная страсть, принц де Конде никогда не сохранил бы к сестре нежности. Страстная любовь к герцогине де Лонгвиль принца де Конти бросила на эту семью тень кровосмешения, на деле незаслуженную».
Не совсем понятна логика утверждения, что любовная страсть не позволила бы брату и сестре сохранить нежность отношений. Казалось бы, напротив… Но Поль де Гонди был довольно близко знаком с обоими, так что будем считать, что ему виднее.