Мария и Людовик были практически неразлучны. Но любовницей короля эта девушка так и не стала. Она была целомудренной и искренне считала, что связь, не осененная брачным союзом, осквернит их любовь. Примешивался к этому и практический момент: Мария не хотела смешиваться с толпой безымянных любовниц Людовика, которых он брал — и забывал через неделю. Она любила его безумно, безгранично, но и для него хотела быть в чем-то — единственной и неповторимой.
Вначале она и думать не смела о том, чтобы стать его женой, она кротко смирялась перед обстоятельствами и считала, что их любви не суждено осуществиться, раз уж пожениться они не могут. Но после того как Людовику сосватали принцессу Маргариту Савойскую, Мария впервые проявила ревность.
Людовик от брака с Маргаритой отказался, а Анна Австрийская на нем и не настаивала: она уже обдумывала другую, более выгодную брачно-политическую комбинацию, и собиралась женить сына на своей племяннице — испанской инфанте Марии-Терезии. Неприятным сюрпризом для матери стало заявление Людовика, что он хочет жениться на Марии Манчини. Людовик даже просил ее руки у кардинала Мазарини, пытаясь перетянуть главного советчика матери на свою сторону и обещая ему всевозможные блага в случае, если он поможет их с Марией браку осуществиться. Мазарини почти сдался и пришел к Анне сообщить о том, что король выбрал себе супругу… Но Анна не желала даже слушать, заявив: «Не думаю, господин кардинал, что король способен на такую низость; но если он вздумает сделать это, предупреждаю, что против вас восстанет вся Франция, что я сама встану во главе возмущенных подданных и поведу с собой моего младшего сына».
Кардинал осознал свой промах и поспешил выслать Марию в Ла-Рошель.
Людовик пытался удержать возлюбленную, и даже пал перед матерью на колени, объясняя, что дал слово жениться на Марии и не может своему слову изменить.
Анна вовсе не желала разговаривать с сыном, а Мазарини заявил, что «был избран покойным королем, отцом Людовика XIV, а затем и королевой-матерью, дабы помогать ему советом, и что, с нерушимой верностью исполняя свой долг до сего времени, не злоупотребит доверием и не уступит недостойной короля слабости; что он волен распоряжаться судьбой своей племянницы и что готов скорее собственноручно заколоть ее кинжалом, нежели допустить ее возвышение путем величайшей государственной измены» — во всяком случае, так трактует в своих мемуарах эту сцену мадам де Мотвиль.
Мазарини удалось вразумить Людовика.
На следующий день влюбленные расстались со слезами на глазах.
В разлуке Людовик и Мария писали друг другу каждый день. Король и слышать не желал о браке с испанкой. Он надеялся, что ему удастся переупрямить мать и кардинала и все-таки жениться на Марии. Кардинал тщетно увещевал его, взывал к разуму и долгу. Это больше не действовало. И тогда Мазарини решил побеседовать с племянницей. Он объяснил Марии, насколько важен для Франции брак короля с инфантой — и последующий мирный договор с одной из самых сильных держав в Европе. Мария поняла и принесла себя в жертву во имя страны, которая даже не была ей родной. Она написала королю, что возвращает ему его слово… И более не отвечала на его письма.
Людовик дал согласие жениться на инфанте, о чем было объявлено во всех французских церквах под звон колоколов.
«Я не могла не думать, — признавалась в «Мемуарах» Мария Манчини, — что дорогой ценой заплатила за мир, которому все так радовались, и никто не помнил, что хорош вряд ли женился бы на инфанте, если бы я не принесла себя в жертву…»
«Жертва Марии Манчини позволила Мазарини довершить дело Ришелье. Могуществу испанских Габсбургов пришел конец; Франция получила Руссийон, Сердань, Артуа, а также несколько крепостей во Фландрии и Люксембурге», — писал Ги Бретон.
Анна Австрийская, пытаясь отвлечь сына от страданий по утраченной возлюбленной, пригласила ко двору его первую любовь, Олимпию Манчини, ныне графиню де Суассон, и сообщила ей, что благосклонно отнесется, если Олимпии удастся соблазнить короля. Олимпии удалось, о чем она еще и отчиталась в письме Марии. Это нанесло еще один удар любящему сердцу девушки. Но она продолжала надеяться, пока не узнала о том, что Людовик все-таки женился на Марии-Терезии. Вот тогда Мария осознала, что для нее все кончено. Когда король с новобрачной принимали Марию Манчини в Фонтенбло, она не сразу решилась взглянуть в лицо своему любимому… А когда взглянула — оцепенела: ее встретил совершенно ледяной, безразличный взгляд. Мария не знала, что за внешним холодом король скрывает свое смятение. Не знала, что он покинул кортеж молодой королевы, чтобы съездить в Бруаж, в дом, где Мария жила и откуда она незадолго до этого уехала: чтобы меньше часа побыть в ее комнате, подышать воздухом, которым она дышала, прикоснуться к ее вышиванию.