Она знала правду и то, кем являлся ее странный знакомый и его подружка. Тот, кто придумал интернет, был великим человеком, а тот, кто написал десятки книг по психологии, был гением. Ничего не стоило почитать о странных происшествиях, убийствах и единственной выжившей жертве.
Эшли ходила по тонкому лезвию ножа, желая увидеть, хоть малую перемену в лице и состоянии собеседника. Убьет он ее или оставит в живых? Или исчезнет из жизни навсегда, как было раньше?
- Любишь животных?
- Сложно поверить, но в средней школе на вопрос: «Кем я хочу стать, когда вырасту», я не отвечала «проституткой», - самоирония - ее хобби. – Я отвечала «идиоткой», но, кажется, справилась с поставленной задачей.
- Прощай? – неуверенно и отчасти мелодраматично отозвался уже Барри, разглядывая девушку, с которой так и не успел познакомиться.
Эшли отсалютовала, смотря на его удаляющийся силуэт, и понимая, что если ей бы хотелось послужить народу, то нужно было вызывать полицию сейчас и давать наводку на Сиэтл. Вот только когда ей нужны были деньги, то все отвернулись от нее, включая благотворительные организации, и оттого служение народу и своей стране больше не входило в ее планы.
Если она проснется завтра, то будет уже неплохо. Пусть даже это завтра и не настанет.
Shared my body and my mind with you —
Делила с тобой своё тело и душу —
That’s all over now
Это давно в прошлом.
I did what I had to do
Я сделала, что должна была сделать**
___________________________
* - Lana Del Rey - National Anthem
** - Lana Del Rey - Cruel World
========== - Casey, Jackie - «november» ==========
Поцелуй меня в мои локоны
Напомни мне, где мы были, но сейчас не там.
Всегда наполовину пустая комната отдыха для психически больных людей в три часа дня еще больше угнетала. Жаклин редко спускалась туда, предпочитая страдания в одиночестве. Она не была глупа и давно вошла в доверие к некоторым работникам медперсонала, зная, где располагаются обезболивающие, успокоительные и снотворные. Порой ей нравилось доставать маленький мешочек с различными цветными капсулами и белыми кругляшками, осматривая их в свете ослепляющего солнца, лучи которого, словно в цель всегда попадали на изголовье кровати.
Джеки прекрасно знала, от каких таблеток наступает полнейший упадок, сравнимый с оглушающим ударом под дых, а после которых ты чувствуешь себя крошкой Алисой в Стране Чудес. На худой конец, если принять чуть больше на ночь, то можно было увидеть больше звезд на небе, гаснувших от ярких огней города.
Прислоняясь лбом к холодному стеклу, Жаклин обводила взглядом каждое облачко и, заметив звезду, точь-в-точь полярную, освещающую путнику дорогу, она отстранялась и прикасалась худым дрожащим пальцем, будто могла потрогать свет, исходивший от небесного тела.
В сочетании с хорошими галлюциногенами можно было увидеть звездную ночь хлеще, чем у мистера Ван Гога.
Жаклин давно не была в городе и могла судить о нынешнем состоянии, опираясь на кадры из новостей и рассказы Кейси, присутствия которой особо не хватало сегодня.
Ее надежная спутница и маленькая полярная звезда всегда отличалась пунктуальностью, но сейчас изменяла сама себе, задерживаясь на добрые пятнадцать минут, а посещения в четверг длились до половины пятого вечера.
Из комнаты отдыха доносилась приглушенная меланхоличная баллада об участи девушек в столь жестоком мире.
«This is what makes us girls
We don’t look for heaven and we put our love first»
Джек.
Жаклин знала, что он не придет к ней, как посетитель или родственник. Никогда не наденет уродливый больничный халат, не процитирует римлян и греков, сидя на старой кушетке и не прочтет ни одной ее речи.
Было ли ей больно?
Она не знала, что испытывала, кроме ноющего чувства безысходности и любви, словно упирающейся в стену. Пелена влюбленности спала несколько лет, и осталась недосказанность, которая таилась в причудливых сновидениях, где исчезали все барьеры и невзгоды, где у нее всегда была подходящая цитата и никаких опущенных от смущения глаз.
«Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли»*
Жаклин уже хотела пренебречь собственным правилом и посетить комнату отдыха, стараясь как-то отогнать печаль, как в палату вихрем ворвалась Кейси, натягивая на ходу халат, спадающий с одного плеча. У нее был виноватый вид, но она держалась, как и всегда.
- Я ожидала вас увидеть в комнате отдыха, - переводя дыхание, отозвалась девушка, откладывая в сторону терракотового цвета саквояж. Барри убил бы за немыслимое сочетание светлого плаща и контрастной сумки, но у нее не было времени на утренние сборы. – Как ваше самочувствие?
- О, Кейси, - Жаклин устала от подобных расспросов и дистанции «больной – пациент», что не хотела отвечать ни на один официальный вопрос. На щеках гостьи алел румянец, а на волосах оказалась маленькая божья коровка, как очередное подтверждение тому, что Кук больше подходит роль блаженной лесной нимфы, чем сурового палача, выносящего диагнозы. – Я не подозревала, что там так тепло.
Подставив палец, как самую устойчивую платформу, женщина осмотрела маленькое насекомое, ассоциирующееся с беззаботным детством, поспешившее взлететь, совершая круг по комнате, а позже отыскивая пристанище на выбеленной стене.
- Весна в этом году наступила слишком быстро. Может, хотите прогуляться по территории?
Поджав губы в тонкую полоску, Жаклин отрицательно покачала головой, вслушиваясь, не доносится ли новая мелодия из опустевшей комнаты. Ничего. Лишь стук каблучков медсестер, сиделок и сдавленные крики недавно прибывших буйных пациентов из западного крыла.
- Кейси, расскажешь мне что-нибудь из своей жизни или зачитаешь несколько абзацев из тех скрижалей, с которыми ты одно время так много работала? Ах, да, - она легко дотронулась кончиками пальцев к вискам. – Совсем забыла. Ты же сейчас работаешь с детьми по указанию какой-то женщины из Балтимора. Как там дети?
- Н - нормально, - каждый день с детьми Кук давался также трудно, как и с подростками из школы Элеоноры Рузвельт. Она не могла понять, как в маленьком человеке может порой быть столько жестокости к меньшим братьям, в ком силы было не больше чем в мизинце. – Тяжело, но терпимо.
- И чем вы занимаетесь? Слушаете, как падает Лондонский мост или хлопаете в ладоши?**
- Скорее учимся состраданию и милосердию по отношению к животным и смотрим мультфильмы, как «Король Лев» или «Бэмби».
- Бэмби – олененок без матери?
Получив удовлетворительный кивок, Жаклин лишь грустно усмехнулась. Кейси сама походила на испуганного олененка. Большие глаза, приправленные тоской, но всегда располагающие к себе.
- Милая, я сегодня слышала прекрасную песню, правда, сейчас не вспомню и строчки. Что-то про несчастную участь девушек, ставящих любовь на первое место. Ты не могла бы включить что-нибудь?
- Камелот? – выдвинула предположение Кейси, вертя в руке мобильный телефон.
- Ну, что ты, ангел. Включи радиостанцию bbc 1, пожалуйста. Я так давно не танцевала, что, кажется, совсем забыла каково это. А ты?
Кейси не помнила, когда хотела бы танцевать, но в воспоминаниях все еще неизгладимым отпечатком оставался танец Хедвига, пусть и прошло достаточное количество времени.
Воспоминания переплетаются шелковыми нитями, образуя единый холст нашей жизни. Изнанка, переполненная узелками, стоило одной нити оборваться, никого не интересовала. Ты – лицевая сторона, не имеющая права жаловаться и плакаться на судьбу. Кому-то не суждено родиться вовсе и прожить несколько жалких часов в этом круговороте людских судеб.