Он не помнит, когда в последний раз просыпался в своем теле и слышал утреннее пение птиц за окном или как мотылек бьется крыльями о ночник и где-то вдали разбивались волны о берег.
Кевин не может вспомнить, когда видел рассвет и видел ли вообще когда-либо.
Сегодня словно все, как по волшебству располагает в его пользу. После каждой самой темной ночи приходит рассвет, и сейчас он стал свидетелем того, как светало, а затем алое марево расползалось по всему небосводу, проводя параллель с тем багровым подтеком на ее белоснежной спине.
Первые неуверенные солнечные лучи проникали в помещение, сквозь не занавешенное плотными шторами окно. Видимо, кто-то из личностей не подумал об этом или сама Кейси оставила все как есть, зная, что сегодня проснется не кто иной, как сам хозяин тела. Она слишком часто задумывалась о нем, даря человеческие ощущения, которые давно были позабыты.
Кевин борется с желанием разбудить единственную живую собеседницу в доме, самоуверенно зная, что девушка проснется и поговорит с ним, ведь это ее крест и истинное счастье.
Ему нравится смотреть на размеренное дыхание, дрожащие ресницы и волосы, что будто шелк растеклись по подушке. У нее молочная кожа и в первых лучах, она кажется, еще белее и нежнее. Один лишь облик пленницы внушает умиротворение, которое долго не будет покидать его сознание.
Если бы Кевин знал, какой сегодня день или год, он бы связал свою удачу с этим моментом и тщательно оберегал единственное светлое воспоминание от чужих взоров. В жизни не так много приторно мягких моментов, которые бы принадлежали одному ему.
Как укор в корзине для белья лежала нижняя майка, когда-то полностью пропитанная кровью и несколько флаконов перекиси и начатая упаковка бинтов.
Он вновь вынужден бороться с тем, чтобы не разбудить ее или не сбросить одеяло, чтобы увидеть дело своих рук, которые давно не слушались обладателя.
Кевин старался не думать о выходках зверя, которые ранили еще больше, чем раньше. Когда ему удавалось абстрагироваться в собственных мыслях, то в памяти то и дело всплывал фрагмент с изувеченным телом неизвестной девушки и Кейси, оттирающей кровь так тщательно и одновременно бережно, будто бы боялась навредить ему.
Нельзя навредить чудовищу.
Кевин бы отдал многое, будь у него хоть медный грош, чтобы проснуться еще раз с ней и прикоснуться, как это делает абсолютно любая личность. Невозмутимо как Барри, Джейд или Хедвиг, немного заботливо как Патриция или бережно как Деннис.
Он бы хотел быть лидером, и увезти ее от страхов, ночных кошмаров, возможно, к Ривьере или побережью. Кевин бы обязательно женился на ней, как это подобает в церкви и с клятвами, и подарил любую вещь, какую она попросила.
Даже свободу.
Снял дом у океана, позволив Кейси находиться в тишине, разрушаемой лишь обрушающимися волнами, что разрывают безмятежность. Она бы загребала пальцами ног мелкую гальку или бежала вдоль береговой линии, чувствуя как брызги соленой воды орошают одежду.
В апреле подобно всем влюбленным он бы срывал для нее сирень в парке.
Кевин бы защитил ее от монстров и подарил лучшую жизнь, словно из сказки, но волшебства в жизни не бывает, и стоит пропустить мысль об опасности, как сознание слабеет и свет забирает тот, кто действительно защитит ее, а не просто громко объявит об этом всему миру.
И перед забвением у него, как и у того, кто преодолевает три шага до Мадам Гильотины, есть последнее желание, которое никто не может отнять.
Он не успел сказать ни слова Кейси, даже благодарности, но имеет право прикоснуться к ней, запирая навсегда в сознании бархат ее кожи и размеренное дыхание, как самое ценное, что могло быть в жизни.
«…но внутри я кричу, как проклятьями:
«я люблю тебя, дай мне приблизиться»»*
========== - Patricia - «may» ==========
Тебе достается лишь “и жили долго и несчастливо”.
Но в глубине души тебе нужна лишь любовь,
Настоящая и чистая, о которой все мечтают.
- Homewrecker, Marina And The Diamonds
В маленькой кухне пахло пригоревшими овощами, и слышался едва уловимый треск масла на огне.
Было глупо поручать приготовление пищи девчонке, которая с трудом справилась с задачей без повреждений открыть пакет замороженных овощей, случайно порезав ножом палец, а позже позволив нескольким мороженым кусочкам цуккини оказаться на полу.
Кейси сильно боялась не оправдать надежд, зная, что ее саму устроит переваренная брокколи или пережаренная смесь для гарнира.
Она никогда не была близка к приготовлению пищи, и раньше это было одним из преимуществ. Дядя особо не был привередлив и предпочитал полуфабрикаты, которые давали сок при разогреве на старой сковороде, хранившей собственный слой въевшегося не вымытого масла.
Кейси часто забывала есть. Как бы это не звучало парадоксально, но она забывала о чувстве голода и в школьной столовой чаще ковыряла пищу вилкой, а дома не могла съесть и кусочка. Когда ее отпустили с участка, взяв под арест родственника, Кук пришлось самостоятельно следить за собой и, замечая потерю веса, набирать его во что бы то ни стало.
Она прекрасно помнила, как вернулась в пустой дом где все буквально сочилось призраками прошлого и, поддавшись порыву, отправила все содержимое холодильника в мусорное ведро, а затем собрала по коробкам вещи родственника, предварительно надев перчатки. Ей потребовались титанические усилия, чтобы не поджечь весь гардероб дяди и не приняться прыгать через этот костер, торжествуя от справедливости.
Женщина из реабилитационного центра и сотрудники органов опеки обещали что-то решить с продажей ненавистного дома.
Сердобольная пожилая соседка пригласила на ужин, предлагая помощь на первое время, на что Кук, поблагодарив, ответила отказом. Сейчас все как один пытались сочувствовать ей. Даже те, кто еще неделю назад кидал камень и кричал в адрес «психопатка».
В супермаркете на нее смотрели как на прокаженную, а некоторые кассирши, прикованные к просмотру новостей в свободное время, узнавали в ней одну из жертв похитителя которого нарекли «Ордой», шушукаясь за ее спиной, и натянуто улыбаясь, пробивая скудный набор продуктов, состоящий из нескольких пачек замороженных овощных смесей.
Кейси не могла отнести себя к вегетарианцам, но после плена от одного вида сырого мяса к горлу подкатывала тошнота. Ей чудилось, что если сейчас она возьмет в руки кусок мяса, то будет как никогда близка к зверю. Она не убийца.
Патриции льстило то, что кому-то теперь есть дело до приготовления пищи и отныне это не только ее забота. Джейд ничего не умела делать, а то, что у нее и выходило было согласно диете и по уровню сложности «самым сложным» - залить кипятком готовую овсяную кашу. Хедвиг питался одним мусором как фастфуд и хот-доги, Барри редко озадачивал себя подобным, считая, что это точно не входит в его обязанности, а Деннис был неприхотлив. Абсолютно неприхотлив. Ему было достаточно порезать сырые овощи.
Главное – меньше грязной посуды.
Кейси сама выступила инициатором в приготовлении пищи, считая, что так будешь меньше обременять своим нахождением, но в первый раз не знала как подступиться и все валилось из рук. По старой памяти она отсыпала 1/4 упаковки брокколи, позабыв, что даже порции в школьной столовой были намного больше, чем ее привычный рацион.
Боялась ошибиться.
«Какая гадость» - возмутилась Джейд, готовая выбросить разваренное и пресное содержимое тарелки.
«Она всему научится» - прервала тираду Патриция, подавляя в себе желание навсегда отлучить девчонку от кухни.
- Это ужасно, - подала голос сама Кук, скрипя вилкой по эмали тарелки.