«Кевин Вэнделл Крамб».
А после – растерянный взгляд, полный непонимания и непринятия происходящего.
***
Она возвращается специально раньше, чем нужно, отдав свою смену новой медсестре. Ей нужно либо навсегда отмести эту версию со зверем, либо поставить жирную точку во всём.
Кейси не смогла выстрелить в родного дядю в пятилетнем возрасте, а потом несколько раз попадала, но без толку, в неуязвимого душегуба. Сейчас она уверена, что её рука не дрогнет, когда пальцы сомкнутся на рукоятке холодного пластика ружья, как раньше.
Этот звук разрываемой плоти и хруст костей, что наполнял её сновидения, и крики, напоминающие собственные, разносились эхом по коридору совсем как семь лет назад.
Теперь она не растеряется и не захлопает глазами, когда каждая из личностей начнет захватывать пятно сознания. У неё есть двадцать патронов, ружье и непоколебимость в своем решении.
Кейси хотела верить в сказку о принцессе, которая спасет своей чистой любовью чудовище, позабыв, что персонажи на страницах детских книг не воплощаются в реальных людей.
За закрытой каморкой, где, по словам Денниса, были остатки опалубки и листы фанеры, собранные с каждой комнаты бывшего складского подвала, держали нечестивую деву, посмевшую насмехаться над людьми с диссоциативным расстройством идентичности.
Кук была права, когда на минуту предположила, что легкомысленная медсестра –лучшая добыча для оголодавшего от длительного воздержания зверя.
Каждый её шаг на негнущихся ногах был неуверенным, будто бы делался в кромешной темноте. Она уже знала, что увидит сквозь приоткрытую дверь и до последнего хотела оттянуть этот момент.
Рвотные желчные массы стояли в горле при одной визуализации того, как человек, которого она так сильно любила, разрывал внутренности молодой и неопытной девушки, поплатившейся жизнью за свои убеждения. Прежняя уверенность, что сейчас нужно схватиться за ружье и чередой патронов размозжить череп растворилась без остатка.
Подавляя крик отчаяния, Кейси зажала рот рукой, сотрясаясь и глотая горькие слезы разочарования. Сейчас нужно, просто необходимо свихнуться или потерять сознание, чтобы стереть увиденное из памяти, как страшный сон.
Чужие глаза Зверя устремлены на неё прожигающим, буквально пожирающим взглядом. Расширенные зрачки, лопнувшие капилляры и вздутые вены. Это не он.
Существо перед ней не девятилетний забавно шепелявящий мальчик-переросток Хедвиг, носящий красные носки, и не читающая нравоучения мисс Патриция, и не педант Деннис, который несколько дней назад сам поцеловал её ранним утром. Худшее, что могло быть в них, вылилось в двадцать четвертую личность.
Кейси знала, чем все могло обернуться, как и то, что ей вновь и вновь приходилось бросаться в омут с головой, словно глупая танцовщица, прыгнувшая в очаг камина за оловянным солдатиком, жертвуя собой. Не пойди она на поводу у своего эгоизма и пристрели во сне Зверя и следующей пулей себя, то удалось бы спасти несколько невинных душ.
Но она предпочла сгорать в агонии, нежели играть роль благодетеля для всех страждущих.
Колени окончательно подкашиваются, и ладони касаются холодного пола, ощущая скрипучий песок. Крови вокруг слишком много, и нужно будет всё убрать после того, как они решат, куда деть тело дочери главного врача.
«Кевин Вэнделл Крамб».
Любить - значит страдать.
- Прости меня, - подавленный голос, граничащий с шепотом, принадлежит законному обладателю тела.
Эти слова звучат искренно, а для Кейси это единственное истинное достояние и последний рубеж, в пределах которого остается абсолютная свобода.
Одним жестом она останавливает его неначавшийся монолог с мольбой о смерти, будучи не в силах видеть, как стекает по подбородку чужая кровь при попытке говорить, и возвращается в комнату, захватывая несколько полотенец и ведро, наполненное хлорированной водой до краев.
Кевин ждет, когда к нему возвратится смерть, достойная только такой последней собаки, как он. Эта растерзанная, подобно игрушке, девушка наводила страх.
Он должен был её отпустить, как твердила Джейд. Они не смогли сдержать голодавшего зверя.
Кейси шумно опускает металлическое ведро, позволяя воде расплескаться, и, замачивая край полотенца, она садится на колени, подзывая к себе того, кого должна презирать.
Раз. Два. Три. Скок.
Нужно стереть кровь с лица, пока она не въелась в кожу и не стало слишком поздно.
Как и раньше, мальчик Хедвиг гуськом подползает к ней, не сдерживая слез, и пытается как-то оправдать свой поступок, не скрываясь за личностью зверя, а Кейси соглашается, вытирая кровь и абсолютно позабыв, что в паре футов от нее умерла бывшая коллега.
- Всё хорошо, всё хорошо, - Кук не знает, для кого говорит эти слова и кому сейчас от них станет легче, продолжая смачивать полотенце, чтобы стереть подтеки с рельефной шеи, не соответствующей девятилетке. – Всё позади, всё хорошо.
Хедвиг или уже Кевин рыдает на её плече от тщетности собственных поступков и ненависти, и Кейси обреченно опекает его от кошмаров, поглаживая по спине и продолжая повторять эти банальные слова.
Она сама выбрала свой путь и свой куст терновника и не собиралась отказываться от того, чтобы в очередной раз броситься грудью на тернии, позволив шипам вонзаться в тело.
Взгляд—до взгляда — смел и светел.**
Кейси обхватывает его лицо дрожащими ладонями, немного покрасневшими от холодной воды и крови.
«Вернись ко мне».
Ей никогда не нужно повторять несколько раз, когда речь заходила о единственной личности, которую она любила больше остальных, которая была сильнее остальных и умела ранить сильнее зверя.
С его появлением не остается и следа от того робкого мальчика, плачущего на её ключицах от тяготы бытия.
«Она достойна лучшей участи, но рождена не для лучшего»,* - единственная мысль, пульсирующая в сломленном сознании при виде девушки каждый раз возвращающейся, сколько не прогоняй.
Деннис проводит ладонью от шейных позвонков до крестца, заставляя её вздрогнуть, а затем прижаться к его губам, то и дело прокусывая, чтобы возвратить себя к жизни, чувствуя металлический вкус чужой крови.
Сущность зверя впечатывает Кейси в грязный пол, выбивая на пару секунд дух от соприкосновения затылка с бетоном. Когти впиваются под ребра, как в кошмарах, оставляя отметины и разрывая рубашку, принуждая стонать, как и прежде от боли, перекрывающей все, но она знает наверняка, что позволит вскрыть себе грудную клетку при одной только просьбе.
- Я клянусь, что этого больше не повторится, - глухую головную боль прерывает голос Денниса, только что закончившего уборку каморки. – Тело можно сжечь.
- Нет, её любил отец. Он должен получить свою дочь обратно, - история с любящим родителем не должна повториться вновь.
- Мне тяжело его сдерживать, но я буду пытаться.
- Хорошо, - каждое слово дается с большим трудом, а от воспоминаний вновь наворачиваются слезы. Кейси видит собственное отражение в очках Денниса и качает головой, пытаясь выглядеть непринужденно, будто бы на теле нет новых шрамов и следов зубов, а верхний слой эпидермиса не содран.
Ей потребуются месяцы для каждой реабилитации после того, как зверь вновь завладеет светом, неосознанно причиняя ей боль в целях удовлетворения потребностей.
- Хорошо, - словно последний обет произносит он, заглушая голос Кевина, что происходящее неправильно, но некого винить в том, как Кейси распорядилась устроить свою жизнь.
Она всё знает, всё понимает.
Грудью на тернии, как и всегда.
Одни говорят: мир умрёт в огне,
Другие твердят про лёд.
Я долго жил, и кажется мне,
Огонь скорей подойдет.
- Роберт Фрост
Комментарий к XIII - О последнем обете
* - Колин Маккалоу - Поющие в терновнике
** - Строчка из стихотворения Марины Цветаевой “Повторю в канун разлуки”.