Всегда кто-то смеётся, и над кем-то смеются. Это происходит каждый день, в каждой школе, в каждом американском городке, и даже, по-моему, во всём мире. Весь смысл взросления – научиться оставаться среди тех, кто смеётся.
- Прежде чем я упаду. Лорен Оливер.
Кейси не везло оставаться по ту сторону баррикад среди тех, кто смеётся и подшучивает над чужими неурядицами. В младшей школе оскорбления почти не ощущались, а скорее походили на какую-то детскую шалость. По крайней мере, в этом были убеждены школьные психологи, работающие с трудными детьми после занятий.
Когда был жив отец, она не думала об этой категории своих одноклассников, в отличие от остальных детей, науськиваемых родителями против плохих ребят и хулиганов, из-за которых потом рейтинги по уровню алкоголизма, наркомании и смертности неумолимо ползут вверх.
Переступив черту и оставшись впервые после занятий, Кейси не чувствовала издевательств в собственный адрес. Ничто не смогло бы сравниться с домашним насилием.
Однажды в старшей школе, в десятом классе, стало известно, что девочку из седьмого изнасиловали, и несколько полицейских во главе с психологом собрали добрую половину учащихся в актовом зале, рассказывая о жертвах насилия и его последствиях.
Сердобольные одноклассницы то и дело вздыхали, в ужасе прикрывая рот ладонью, будто бы подавляли в себе крик. Кейси казалось, что сейчас, находясь среди этих людей, самое время поднять руку и признаться в том, что она тоже жертва, но страх окутывал её, завязываясь морским узлом внутри. Нет, она не посмеет. Руки сомкнулись на шрамах, твердящих, что за это дядя должен отбывать наказание, как и любой насильник.
- Ты в порядке? – шепнула одна из девушек, заметив, что их и без того странная одноклассница выглядела так, будто вот-вот разревётся.
Кук лишь кивнула, выпрямившись, но не убирая ладони с рубцов. До начала обучения в университете всего несколько лет, и затем она начнёт новую страницу жизни. В средней школе на профориентации Кейси писала о мечте получить бакалавра по психологии и помочь тем, кто сталкивался с насилием. Ей казалось, что, лишь пережив это на собственной шкуре, можно понять своего собеседника и подобрать необходимые слова взамен банального «Всё будет хорошо».
Но теперь меньше всего хотелось слышать чужую боль и вообще думать о том, что кому-то может быть хуже нее. Кто выслушает её? Избалованный и обиженный ребенок кричал внутри неё, заглушая здравый смысл. Отец говорил всегда быть хорошей девочкой, не держа в своём сердце зла, и верить, что всё обязательно вернется обидчику, а самые близкие люди в жизни – наша семья.
«Как тебе такой исход событий, папа?»
Кейси не знала, куда вылить ушат собственных переживаний, разными голосами звучавшими в её сознании. В последние месяцы в старшей школе она стала отверженной, юродивой. На нее смотрели с жалостью, а родители Марши и Клэр прожигали взглядом.
«Нам жаль, что тебе выпало столько испытаний».
«Нам жаль, что это не ты умерла в подвале».
«Почему умерла наша дочь, а не ты?»
«Если бы ты умерла, никто бы не заметил».
Мечты о получении бакалавра психолога были стёрты из сознания, и на смену им пришли мысли о том, что не нужно получать образования вовсе. Её принимали в городской колледж Нью-Йорка, обещая стипендию на выбранном курсе. Бумажное письмо, когда-то служившее маяком в ночи и единственной надеждой на спасение, отправилось в урну, но уже спустя пять минут вернулось обратно в ящик стола.
Кейси прекрасно осознавала, что если сейчас пустит все по течению, то вряд ли вернётся в стены учебных заведений. Она уже не сможет перейти эту черту.
После того как отчий дом был продан, а деньги теперь принадлежали ей, она, несмотря на столь юный возраст, могла смело назвать себя хозяйкой собственной жизни. Маленькая комната с общей душевой в старом пансионе, который вот-вот будет лидировать в списках под снос, стала её последним пристанищем. Кук нравилось разное окружение, ведь теперь рядом с ней жила семейная пара беженцев из Испании, а этажом выше – милая старушка, за которой часто приезжали внуки, а ещё – виолончелистка в самом конце коридора, начинающая репетировать в десять утра каждого дня, за исключением воскресенья, когда она, как и многие жильцы, уходила в церковь.
Одним из главных преимуществ нового жилья был тот факт, что никто не знал её и не интересовался появлением нового лица. Лишь соседка снизу – вдова банкира явилась в первый же день, погрозив пальцем, что не потерпит громких звуков, как раньше.
С наступлением осеннего семестра в колледже, как и в школе, ситуация не улучшилась, разве что появилась единственная подруга из класса искусств, слывшая чёрной овцой на своем курсе. Элизабет и Кейси вместе посещали лекции по английской литературе и иногда прогуливались в центральном парке, почти не разговаривая.
Каждый имеет свой скелет в шкафу.
Кейси хранила свой секрет, назвав шрамы на теле “самоповреждением в подростковый период”, столкнувшись с непонимающим взглядом однокурсниц в раздевалке.
Никто не вспомнил её лицо, которое всего несколько месяцев назад мелькало в экстренных новостях, как и никто не помнил о человеке, держащем девушек в заточении. В крупном городе слишком много плохого происходит каждый день. Никому нет дела до событий полугодичной давности.
Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Кейси злилась на саму себя, не оправдывая надежд пятилетней давности. Она сторонилась ото всех, предпочитая шумные студенческие вечеринки ночным посиделкам в одиночестве, и замыкалась в себе снова и снова, игнорируя звонки из реабилитационного центра и плановое посещение психолога.
Апатия сменялась агрессией.
***
Всё изменилось с того момента, когда личности Кевина вновь появились в её жизни, как недостающая деталь пазла, которую она уже отчаялась найти, помогая ощутить себя цельной, но уязвимой, как и всегда. Кейси уже не казалось странным различать Патрицию, Хедвига, Джейд, Барри или Денниса.
Как она раньше могла думать, что это один человек?
Джейд, не умолкая твердила о диабете, Барри – о новых коллекциях, в то время как орда держалась в стороне. Кроме Хедвига, которого мало волновало происходящее и забавляло похищение света. Кейси несколько раз даже представляла глупые картины, в которых маленький мальчик бегал от взрослого мужчины по комнате, победоносно размахивая «светом».
Хедвиг был обречен остаться навсегда девятилетним ребенком. Непоседливым от природы, немного опечаленным собственными проступками, но искренне удивляющимся и радующимся самым банальным вещам, как отсутствие обеда, взамен которого был куплен хот-дог, или поглощение сахарной ваты в парке, сопровождаемое облизыванием сахара с пальцев, доводящее Денниса до белого каления.
Кейси завидовала этой беспечности, которой была лишена в свое время, но предпочла бы смерть возвращению в детство.
В пятницу ей повезло оказаться за столом с Джейд, которая с упоением рассматривала свежий выпуск глянца, заботливо принесённого Кук. Она часто приходила под конец недели, проводя свои выходные в компании человека с диссоциативным расстройством личности.
- Детка, думаю, тебе бы прекрасно подошел этот цвет, - сознанием завладел Барри, с видом знатока, переводивший взгляд с девушки с обложки на сидящую рядом Кейси, которую он считал своей натурщицей. – Какая прелесть эти маленькие пробники!
Снова Джейд.
С аккуратностью Денниса, она отлепила от страницы конвертик саше Диор, вертя его в руках. Оказалось, что у одной из личностей аллергия на любую парфюмерную воду, и наслаждаться ароматом предстояло одной Кейси.
“Тяжелый и сугубо женский. Отлично бы подошел Патриции.”
- Какая безвкусица! – вновь возмущается Барри, осматривая короткий топ на идеальной, по мнению Кук, девушке. Она вольна оголять любую часть тела, не пряча рубцы под широкими джинсами и несколькими рубашками. – Отказываюсь понимать, как это можно надеть и сфотографировать!