– Запомни, Каспер, мы не закончили, – опять влез Третьяк.
Вот чего неймется товарищу?
– Запомню, я хорошо это запомню! – Тот смерил крестного злым и каким-то мечтательным взглядом. С другой стороны, все ясно, врагами они стали настоящими, и в случае чего тот же Каспер в спину выстрелит Третьяку. Про последнего – не знаю, непонятно до сих пор, какие игры он затеял и для чего. Когда же неясна чья-то конечная или промежуточная цель – ошибиться легче легкого.
– И правильно! Хоронить мужика будешь ты. И еще примета есть: кто обидит свежака, тот долго не проживет. Вот и посмотрим, действует она или нет, суеверие это или же законы нашего существования, – крестный победно осклабился.
– Ты бы пасть захлопнул, а?! – начал снова заводиться Каспер, но, видимо, отметив, что силы неравны, замолчал. Впрочем, Третьяк тоже не сказал больше ничего.
Убитый смотрел на меня снизу вверх широко раскрытыми глазами, в которых до сих пор читалось изумление. Я закрыл их, присев рядом с мертвецом на корточки. Походя отметил, что мои сумки с хабаром, и так чистотой не блиставшие, теперь еще и изгвазданы в крови.
Не знаю почему, но, когда я рассматривал «неандертальца», меня проняло до печенок. И дело не в самом факте наличия трупа – покойников я видел предостаточно и, похоже, еще насмотрюсь на них, если сам не погибну. Дело в глупости этой смерти. Человек погиб на ровном месте, даже не от тварей, не от бандитской пули, а попав под случайный, заведомо дружественный огонь.
Живешь так, живешь, из такого вроде бы дерьма выпутался, планы какие-то начал строить… А тут два выстрела из-за двух, строго по водителю, «мудаков» и дебильного спора из-за невнятного «скреббера», и точка. Жирная, сука, такая точка. Во всем! Нет больше ничего, и ничего не будет. Здоровый мужик, мощный, спокойный, да на нем пахать можно было… сейчас остывал.
– Люгер, за мной! Люгер! Ты чего завис? – Рывок Третьяка за плечо привел в чувство. – Давай, давай, не морозься! И ты тоже, – чуть ли не с ненавистью обернулся он к Касперу, на роже которого тоже до сих пор читалось огромное желание убивать. Тот шумно, через нос выдохнул, хотел что-то сказать, но затем поднял пистолет, сунул его в кобуру. И нацепил вечную уже, наглую улыбочку на лицо.
Массивная стальная дверь десантного отсека медленно опустилась вниз.
Относительно команд, отдаваемых водителям, их построениям и действиям на случай какой-либо угрозы, меня никто не просвещал. Впрочем, весь инструктаж по большому счету заключался в простом: «делать, что скажет Третьяк или кто-то из других рейдеров-старичков». И чем больше я смотрел на эту банду, тем больше понимал, что, несмотря на наличие какой-то даже субординации в отряде, отменной личной боевой выучки практически всех рейдеров, их огромного опыта выживания в Улье, на воинское подразделение они не тянули от слова «совсем». Пусть это и не стадо баранов, но сбитая в кучу разношерстная компания. И, на мой взгляд, бойцы отряда только чудом оставались в живых. Может, это командир так всех расслабил, ведь упоминалась в разговорах какая-то его личная трагедия, а может, они всегда так себя вели – и им везло.
Дары, помноженные на Удачу, привели к тому, что на них только и полагались, а на остальное внимания не обращали. Второй уже прокол реальный. Первый с засадой, а здесь на ровном месте потеряли человека. И отношение к ЧП примерно такое, как в известной поговорке: «Умер Максим, да и хрен с ним!»
Построение «Орда» оказалось незатейливым, но, похоже, испытанным не раз. БТР с Дохлером, который уже колдовал на крыше, находился в центре. Вокруг него остальная техника расставлена так, чтобы в случае чего рассыпаться в разные стороны, не мешая друг другу, имея возможность вести по секторам огонь из орудийных башен.
Я так понимал, что все дело в даре рейдера, который мог ставить завесу невидимости или еще чего. Судя по разговорам, зараженные, когда работал Дохлер, не видели предмет вожделения – вкусное и еще живое мясо. Но его умение ограничивалось куполом радиусом тридцать метров. Сам эффект наблюдать еще не доводилось. Был и нюанс на момент применения дара: те зараженные, которые оказывались внутри прикрываемого пространства, вполне все видели, чуяли и вели себя соответственно.
Сейчас, несмотря на общие пухлые формы и обычную несерьезность, в облике Дохлера нет-нет и проглядывал хищный зверь, готовый к прыжку. Подобрался, собрался. Рядом уже находилась неразлучная парочка – Москвич и Каштан, которые с оружием на изготовку наблюдали за окрестностями.