Парадоксальным образом после смерти Кэрролла его родные оказались в затруднительном положении. Вынужденные по требованию колледжа освободить в кратчайший срок его комнаты, они наспех сортировали его бумаги, предавая огню всё, что казалось им неважным: рукописи, письма, бумаги… Кое-что из его бумаг родные оставили себе, многое отложили для весеннего аукциона в Оксфорде. На аукцион, состоявшийся 10–11 мая, были выставлены мебель и огромная библиотека Кэрролла, его рисунки и портреты его знакомых, картины и этюды его друзей-художников, его фотографии, фотоальбомы и фотопринадлежности, его никтограф,[164] коллекция технических приспособлений и новинок, игры и многое другое. Всё это ушло за бесценок и рассеялось.
Родных Кэрролла часто упрекают в этой связи, пишет Вулф, однако положение действительно было нелегким. Кэрролл жил в основном на доходы от своих книг, приличные, но не слишком большие. Как указывалось выше, ежегодные проценты за проданные экземпляры поступали на его счет в Старом Оксфордском банке в феврале, а то и в марте. 14 января, когда Кэрролл скончался, отчисления за книги еще не пришли, и рассчитывать на скорое их получение не приходилось. «Можно только надеяться, — пишет Дженни Вулф, — что его родные так же не обратили внимания на упреки, как это сделал бы их брат».
Впоследствии кэрролловские рукописи, книги, бумаги, письма, фотографии, игры и всё прочее стали разыскивать и собирать — с огромным трудом и затратами. Эти поиски продолжаются по сей день и нередко приводят к удивительным находкам.
Приложение
А. Борисенко, Н. Демурова
Льюис Кэрролл: мифы и метаморфозы[165]
В жизни Пушкина еще так много неисследованного… Кое-что изменилось с прошлого года…
Наше время, не опасаясь преувеличений, можно назвать временем мифов, их бурного роста и широчайшего распространения. Можно было задаться вопросом о том, как и почему это происходит. Как соотносятся в мифе вымысел и факт? Что активизирует от века данную людям способность к мифотворчеству? Потребность ли заполнить образовавшуюся по тем или иным причинам пустоту в их жизни? Усилия ли массмедиа, культивирующих интерес к «знаменитостям» с особым упором на интимные, а зачастую и просто грязные, подробности? Вглядываясь в знакомые черты, мы видим, как они меняются, послушные веяниям времени: сквозь глянец парадного портрета вдруг проступает карикатура, а то и совсем иная физиономия. Изображение колеблется, лицо ускользает.
Взять хотя бы Льюиса Кэрролла, математика и богослова, автора двух сказок — «Приключения Алисы в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье», принесших ему мировую славу.
Всем известно, скажем, что Льюис Кэрролл (он же Чарлз Латвидж Доджсон) был застенчивым, неуклюжим заикой и нелюдимом. Мы знаем, что он скучно читал лекции, двух слов не мог связать в светской беседе и лишь в обществе детей оживлялся и становился вдруг — о чудо! — изобретательным и веселым рассказчиком. Мы знаем, что он всегда ходил в цилиндре и перчатках, отличался чопорностью и педантизмом, писал множество писем (в основном детям, разумеется) и воплощал в себе все викторианские добродетели.
Известно также, что превращению мрачного чудака в фантазера и сказочника способствовали не просто дети, а исключительно маленькие девочки, к которым этот чудесный сказочник испытывал — о ужас! — вовсе не отеческий интерес. Злоупотребляя доверием наивных мамаш, он увлекал юных спутниц в рискованные длительные прогулки, забрасывал их письмами и даже фотографировал в обнаженном виде!
164
Никтограф (от греч.
165
Статья, впервые опубликованная в журнале «Иностранная литература» (2003. № 7), несколько переработана для настоящего издания.