Толпа стихла. Кто-то пристыжено опустил взгляд, кто-то злобно сплюнул.
— Вот я и говорю, можно и потерпеть, верно? — примиряюще обратился ко всем Жун. — Многие уже привыкли, остальные…
— О чем ты?! — закричала Тюлька. — Из ума, верно, выжил! Сегодня чудище только воет, а завтра пойдет жрать наших детей!
— Верно! — крестьяне вновь загомонили.
— Пусть травница сходит, а мы заплатим! Все по-честному! — пробасил какой-то мужик.
Тут вновь поднялся гомон — у многих просто не было денег, другим было жаль того, что с таким трудом было скоплено.
— Я своей шкурой за бесценок рисковать не буду, — Люсиль уперла руки в бока.
— То есть сходишь, да? — обрадовалась Тюлька. — Если заплатим — сходишь?
Гомон из обеспокоенного стал радостным.
— Десять серебряков, четыре авансом.
Тут же последовала волна возмущения.
— Мы таких денег отродясь не видывали!
— Совсем с ума сбрендила!
— Да мы лучше сами сходим!
Девушка спокойно смотрела на них своими безразличными голубыми глазами.
— Ладно, ладно, — начал успокаивать всех староста. — Возьмем общинные деньги, там есть немного… Остальное соберем сегодня до края дня. В конце концов, если это поможет сладить с неведомой тварью… Пусть так. Это большие деньги для нас, травница.
Старик обернулся к Люсиль, глядя неприятными рыбьими глазами.
— За меньшее я рисковать не стану.
— Понимаю. Но если окажется, что никакой твари и не было, что тогда? Переплачивать мы не собираемся.
— Тогда ограничимся авансом, — чуть более холодным тоном ответила девушка.
— Договорились, — кивнул Жун, после чего обратился ко всем присутствующим. — На этом все, расходимся! Работа прежде всего! Давайте, давайте!
Крестьяне недовольно сплевывали, оглядываясь на Люсиль. Женщины бубнили себе под нос какие-то ругательства, мужики неторопливо направились к полям. Тюлька напоследок бросила травнице злобный взгляд, после чего отправилась кормить скотину. Скоро рядом с девушкой остался лишь староста. Кивнув, он посеменил к своему дому, стоящему аккурат напротив Тюлькиного. К тому моменту, как он вернулся с деньгами, Люсиль успела собрать все необходимое в сумку и уже ждала его рядом с дорогой.
— Четыре серебряка, — выйдя из дому, Жун тут же протянул ей деньги. — Сейчас объясню дорогу…
— С опушки леса, что у крайних домов на другом конце Силовки, виднеется холм. Кажется, там какие-то развалины. Это и есть нужное место?
Старик удивленно заморгал.
— Да, оно самое. Через болота идти, но там неглубоко. Часа три всего, по водице, а так скорее было бы.
— Сейчас, — Люсиль подняла взгляд к солнцу и быстро опустила, — приблизительно семь утра. Я вернусь завтра примерно в это же время, но, скорее всего, к полудню.
Жун выпучил глаза.
— Завтра?! То бишь…
— Старик, ты что же, думал, что я беру десять серебряков за розжиг нарьянки?
Староста ничего не ответил, так и глядя на нее выпученными глазами. Люсиль аккуратно сложила блестящие монетки в маленькую поясную сумку, кивнула старику на прощание и направилась в сторону опушки, где Алли вчера успешно обглодала все кусты жывянки.
Развалины поместья находились ровно на северо-востоке от лесной опушки. Запомнив направление, Люсиль двинулась в лес. Сейчас, ранним утром, тут было особенно красиво. Сквозь густые кроны деревьев пробивались редкие лучи солнца, оставляя яркие пятна на всем, до чего смогли дотянуться. Под ногами хлюпала вода, и отовсюду раздавался нестройный лягушачий хор. Где-то далеко дятел весело постукивал по семикровнику, издававшему странный глуховатый звук. Здесь было прохладно и свежо, приятно пахло елью и мокрой древесиной. Запах сырой земли успокаивал и дарил Люсиль особое умиротворение. Наслаждаться всем этим мешали лишь надоедливые комары и целые тучи снующих вокруг мошек. Отплевываясь и размахивая руками, девушка пробиралась сквозь ветви колючего кустарника, получившего в народе за свою цепкость прозвище «цеплючка».
— Это всего лишь вербитурум, неужели сложно запомнить? — пробормотала девушка себе под нос и тут же пожалела об этом. Мошкара не преминула залететь в рот и, пытаясь прокашляться, Люсиль двинулась дальше.
Далее почва становилась все мягче, запах земли — насыщенней, а вода местами почти доставала до колена. Девушка шла размашистым, уверенным шагом, активно помогая себе руками. Менее чем за два часа она добралась до подножия высокого холма, целиком заросшего нарьянкой. Хмыкнув себе под нос, Люсиль выбрала наиболее пологий склон и полезла вверх.