— Люська, это ты тут пищишь? — крикнул он. — Мне что, переться всю дорогу, чтобы отнести тебя домой на своем горбу? Твоя семья рехнется с голодухи, пока дождется тебя.
Людмила вытерлась рукавом и перевернула голову Александра лицом вниз.
— Чо встал, иди сюда! — крикнула она, заправила его влажный член, застегнула штаны и провела рукой по его волосам.
— Эй! Ты прикинь: если ты пищишь, как суслик, то как, черт возьми, я узнаю, что нужно торопиться?
— Чо те непонятно? Дед упал.
— В смысле?
— Думай башкой! Он упал и не шевелится.
Максим завел двигатель, жалобно взревевший на ветру. Старый добрый трактор быстрее ехать не мог. Глаза юноши встретились с глазами сестры и задержались на минуту, которая потребовалась, чтобы подъехать ближе.
— Тебе даже старика домой привести доверить нельзя. Чо ты с ним сделала?
— Ничего, он просто упал на ровном месте.
— А почему вокруг него шухер, как будто баран валялся?
— Я пыталась оценить его состояние, понять, что с ним такое.
— Ха! — Макс подошел к телу и попинал его ботинком. — Да, вряд ли его состояние улучшится от того, что у него вся рожа в снегу.
Он начал разрывать снег вокруг головы Александра, пока не показался нос и рот.
— Смотри! — Людмила ткнула пальцем, указывая на что-то неподалеку от тела. — Кажется, это самогон!
Макс проследил за пальцем, потянулся к бутылке самогона и стал изучать ее на фоне неба.
— Он почти все высосал, наверное, это не такое ядреное пойло, как обычно. Лозаныч, как всегда, мошенничает. — Он поднял бутылку и сделал большой глоток, затем повернулся к сестре: — И с хрена ли ты решила, что виноват самогон?
— Я в шоке, поэтому хватаюсь за очевидные варианты, только и всего.
— Да, блин, имеешь право. Даже думать не хочу, что будет, если окажется, что он сдох. И что ты скажешь старухам. Если он сдох, Милочка, я вообще ни о чем думать не хочу.
— Тсс! Может быть, он тебя слышит и теперь его сознание в смятении, он даже может потерять силу бороться.
Макс сплюнул:
— Глядя на него, я бы не сказал, что сила — его главная проблема. Только не после того, как ты его бросила.
— Что! Что? Да он упал на ровном месте! Я пытаюсь спасти ему жизнь!
Макс подбородком указал на тело:
— Тогда спасай. Спасай его, валяй!
— Тсс! Уши слышат даже после смерти.
Небо за спиной Людмилы потемнело. Она согнулась против ветра, как ребенок, ожидающий неприятности, языки ветра словно прилизали ее одежду, заставили волосы хлестать по лицу. Внизу, из вихря волос и провалов глаз, виднелся блестящий красный нос, как капля воска с горящей свечи. Слеза побежала с него в тепло ноздри, но по пути улетела, превратившись в кусочек льда.
— Мы должны положить его в грязь, — сказала она, шмыгнув носом.
Макс презрительно посмотрел на нее:
— То есть ты предлагаешь сделать все возможное, чтобы ситуация выглядела еще более криминальной и чтобы виноваты были мы оба, да? Ты, блядь, орден получишь за эту гениальную идею.
— Хорош вонять, Макс. Скунс сраный. Я просто предлагаю поступить гуманно.
— Ха! Благотворительность! Швырнуть старика в ледяную грязь, просто чтобы подтвердить твои тупые бабские бредни.
— Ну, может быть, он что-нибудь скажет.
Макс перевел взгляд вниз, на тело старика.
— Он нам уже все сказал. Башковитый такой мужик, у него ушло пятьдесят девять лет, чтобы нам это сказать.
— Но он мог бы подписать ваучер.
— Ну да! Ты ему еще ручку в грязь приволоки, — издевательски хмыкнул Макс. — Да… Ты его отлично спасаешь.
— Я не сказала, что спасала его, я просто сказала, что с твоей помощью я бы его оттащила в грязь.
— Да, конечно, ведь это мудрость веков, тайно хранящаяся в каждой дурной бабьей башке: его спасет грязь.
— Слушай, если тебя не прикалывает мысль спасти его любым путем, то тогда ты и расскажешь об этом старухам. — Людмила встала на колени, чтобы поправить воротник деда. — У него лицо уже цветом как борщ.
Стоя около Макса в глубоком снегу, рядом с головой старика, она ощупала горло Александра кончиками пальцев. Он вдохнул перчатку большим пальцем вперед, а все остальное стало колом, и так глубоко, что не достать. Когда Макс шагнул ближе, она попыталась закрыть деду рот, но оказалось, что челюсть застыла и не двигается. Ее снова пробил холодный пот.
Макс смотрел вниз.
— Это у русского рожа может стать как борщ. Или у украинца. А у нашего не может. Если тебя интересует мое мнение, у него сердце лопнуло. Оно лопнуло, и вся кровь поперла вверх, это же очевидно.