В то же время, утверждая, что он не предпринимает ровным счетом ничего, чтобы избежать осуждения, что он «целиком отдает себя в руки Господа», желая уподобиться Иисусу Христу, «осужденному за беззаконие и совратительство», Лютер начал своего рода информационную кампанию в свою защиту. Первым делом он послал новому императору оправдательное письмо, в котором постарался смыть с себя обвинения в ереси и свалить всю вину на своих врагов, преследующих его из необъяснимой ненависти. Император должен взять его под свою защиту, потому что он служит делу утверждения истины и проповеди Евангелия. Увлекшись собственной аргументацией, он договорился до довольно опасных заявлений: «Если меня сочтут еретиком или нечестивцем, я не прошу о защите».
В отношениях с епископами он продолжал вести себя уклончиво. Архиепископу-курфюрсту Майнцскому и епископу Мерзебургскому он написал весьма двусмысленное письмо, в котором призывал Бога в свидетели того, что никогда не пытался учить ничему, что противоречит евангельской истине. Он заявлял, что готов отречься от всего, что говорил раньше, если ему докажут, что он заблуждался. В одном месте письма он уверял представителя Церкви: «Я целиком подчиняюсь вам как прелату Святой Церкви», а в другом говорил: «Я не подчиняюсь Церкви, которая учит чему угодно, только не Евангелию».
Понял ли архиепископ Майнцский всю степень дерзости (быть может, невольной) этого послания? Слишком занятый своими делами, он не очень-то интересовался подробностями богословского спора, к тому же он знал, что его кузен курфюрст Саксонский уже получил из-за этого профессора массу неприятностей от Рима. Никакого желания участвовать в этой склоке он не испытывал. И он вежливо ответил Лютеру, что книг его не читал — что представляется вполне возможным и показывает, насколько «глубоко» волновали князя-епископа в 1520 году вопросы веры. Епископ Мерзебургский проявил больше внимания и пригласил автора письма к собеседованию, не назначив, однако, точной даты, что на практике означало аналогичное нежелание ввязываться в драку. Не исключено, что и он не читал сочинений, всколыхнувших всю Германию.
Зато другой саксонский епископ, напротив, следил за развитием лютеранской идеи с самым пристальным вниманием. Это был епископ Мейсенский Иоганн фон Шлейниц, в епархию которого входил город Дрезден. Наверное, он часто обсуждал сложившееся положение с герцогом Георгом. После появления в печати «Проповеди о причастии» он собрал свой капитул и, заручившись всеобщей поддержкой, 24 января 1520 года издал пастырское послание, вывешенное затем на дверях каждой церкви в его епархии. В этом послании он осуждал учение Лютера об евхаристии и требовал от священников, чтобы они объясняли прихожанам истинное учение Церкви. Виттенбергский доктор, уже успевший привыкнуть к совсем другому обхождению со стороны епископов, отреагировал на этот поступок весьма своеобразно. Так и не избавившийся от потребности постоянно оправдываться, он поднял брошенную перчатку, но сделал это, как сообщает протестантский историк, с детской хитростью: объявил послание фальшивкой. «Эта шутовская выходка, — с натужной веселостью комментировал он, — не может быть делом рук епископа». Из чего следовало, что его, Лютера, учение как раз заслуживает всяческого доверия. Заодно он еще на шаг продвинулся в своем отрицании церковной дисциплины: в обращении к будущему собору намекнул, что недурно бы разрешить приходским священникам обзавестись женами.
Эти заявления вызвали новый приступ тревоги у Спалатина. Неужели Лютер не понимает, какую опасную игру ведет? «Non possumum non loqui»[15], — отвечал ему Лютер. Теперь он уже не сомневался, что дело его правое, дело Божье. Его теперь не запугать. Он несет людям Слово Божье. И не его вина, что «Слово Божье есть война, разруха, ссора, погибель и яд». Ему хотят помешать? Но он уже не властен над собой, Бог ведет его. Он кажется безумцем? Но «великое безумие противно людям, а великая мудрость противна Богу». Если он и стал причиной распрей, то их невольной причиной: «Сам я ни к чему не стремлюсь. Тот, кто стремится, иной. Это Бог». В это же время он отвечал «кельнским и лувенским ослам», осудившим его учение, что их приговор значит для него не больше, чем ругань пьяной бабы. Ах, отец Августин Альфельд разгромил его позиции по отношению к папству? Так он просто ищет личной славы и липнет к Лютеру, как «грязь липнет к колесам повозки».