Дай кивнула, нахмурившись.
«- Нельзя доверять девчонке. Посмотри на ее белые волосы. Это неестественно. Похоже на дитя-призрака. Я думаю, она не та, за кого себя выдаёт»
Дай, видимо, не забыла, а может и простила представление, устроенное Наригорм прошлой ночью. «В деревне, где я воспитывалась», - продолжала она, -«если что-то пропало, то под ведро сажали чёрного петуха, и каждый подозреваемый, по очереди прикладывал руки к ведру. Петух кукарекал, когда к ведру прикасался вор.»
«- У тебя где-то припрятан черный петух?», - прервал её Пекер окидывая взглядом руины. «Последний петух, которого я видел, был сварен в этом котле, и с тех пор уже минуло месяца три. Но, может быть, если вор положит руку на котел, он выпорхнет оттуда живым и начнет кукарекать».
Адела взглянула на Осмонда.
«- Я слышала…»,- начала было она, но внезапно запнулась, уставившись на собственные ладони.
«- Что?»,- потребовал Пекер,- «давай, рожай уже!»
«- Кто то…В общем, мне сказали, что если нарисовать на стене глаз и все отвернутся, когда в него загоняют гвоздь, то виновный почувствует резкую боль в глазу и вскрикнет…Осмонд может рисовать…Он прекрасный художник.»
«- Какого цвета глаз?», -подозрительно спросил Пеккер.,-«потому что, если он будет синим, а глаза вора-карими, он не закричит».
«- Если он нарисует его углем», - сказал я, - «это сработает для кого угодно».
Лицо Пеккера расплылось в ухмылке.
«- Лучше всего удостовериться какой глаз он рисует. У тебя нет левого, старик, и если ты-вор, то можешь обмануть испытание и не почувствовать гвоздь»
Я вернул ему ухмылку, понимая, что в его словах не было ни издевательства, ни жалости, ибо догадывался-мы оба вдоволь настрадались от козней этой парочки.
Я не боялся проверки, ибо был уверен, что если кто-то из нас и взял камень, то даже чувство вины не заставит их закричать. Но это, как минимум, могло гарантировать, что Наригорм больше не причинит вреда.
Осмонд долго выбирал из костра именно тот самый правильный кусок угля и еще большее внимание обращал на серо-белые камни разрушенной стены, заботясь об этом так, будто он рисовал Всевидящее око на церковном своде. Его лицо выглядело отсутствующим, и я почувствовал, как когда то, много месяцев назад, он имел счастье рисовать все, что желала его душа, как тяжело ему было остановиться и расстаться с этим воспоминанием. Пеккер в это время охотился за железным подковообразным гвоздем среди украденных сокровищ и камнем, чтобы его забить.
Когда Осмонд наконец то удовлетворил свои творческие амбиции и насладился признанием собственного художественного таланта, он торжественно повернулся к нам, держа гвоздь в руке, но Пеккер крепко сжал её.
«- Ты можешь оказаться вором ещё вероятнее, чем остальные»,- он ткнул гвоздем в сторону Аделы,- «возвращайся туда, к своей жене, и вы все отворачиваетесь».
Адела схватила Осмонда за руку. Она выглядела испуганной, и ужасная мысль поразила меня, что, возможно, Осмонд виновен, и она знает об этом. Я боялся, что Адела будет так напряжена и напугана, что закричит сама. Я окинул взглядом остальных. Выражение лица Родриго ни о чём не говорило, но Жофре также выглядел встревоженным, его рука дёрнулась, к глазам, будто он пытался защитить себя от удара. Тишина. Мы все превратились в слух. Раздавался лишь шум ветра в ветвях, да плеск от капель воды, срывающихся в лужи с веток деревьев.
Звон железа ударившего по камню, прорезал тишину, но в тот же миг раздался резкий крик, и мы разом обернулись. Дай согнулась пополам, ее рука прижималась к правой стороне лица, закрывая глаза. Гвоздь и камень с грохотом выпали из рук Пеккера. В мгновение ока он очутился позади нее, заломив ей руки за спиной, и обхватив за горло свободной рукой.
«- Девчонка предсказывала предательство», - рычал он,- «я думал, она говорит мне о том, что ты уже сотворила, но она предупреждала о том, что ты сделаешь.»
Дай задыхалась, лицо стало багровым, когда пальцы сжались на её стройной шее. Она пыталась говорить, но никто не мог разобрать ее слов. Все мы были слишком ошеломлены происходящим, чтобы двигаться. Пеккер волоком вытащил ее из лагеря. Наша маленькая компания нерешительно смотрели друг на друга.
«- Мы должны идти за ними», - призвал я.,– «он убьет ее!»
Мои слова удивили даже меня самого. Почему меня должна волновать, судьба разбойницы? Но я видел боль в глазах Дай, когда она говорила о своём потерянном ребенке и знал, что она-лишь то, что сделали с ней другие, как и все мы.
«- Это их личные дела», - сказал Осмонд. Он обнял Аделу, прижимаясь к ней и пытаясь остановить ее дрожь. «Они бандиты, оставь их. Пока они заняты убийством друг друга, у нас есть шанс сбежать, найти фургон и остальных.»
«- Пошли»,- сказал Родриго.,-«веди Аделу к фургону. Я пойду за Дай. Камлот прав, она женщина. Она не в силах ему сопротивляться»
«- Судя по тому, что я видел»,- холодно произнёс голос,- «эта женщина может сражаться получше, чем большинство мужчин, и убивать тоже. Если он прибьёт её, это будет меньшее, что она заслуживает». Зофиил вышел из-за стены, грязный и взъерошенный, но ему, однако, удалось освободиться от своих уз.
«- Где ты прятался?», - удивился Осмонд.
«- Не прятался», - фыркнул Зофиил,- «просто держался подальше от глаз до тех пор, пока не представится возможность спасти вас. Хотя, с чего это я должен беспокоиться, не знаю? Вы все могли легко ускользнуть ещё прошлой ночью.»
«- А если бы Адела упала в темноте?»
«- Ах, да, мы снова должны рисковать жизнью из-за этой женщины и ее нерождённого дитяти. По мне, так этот ребёнок должен молить Бога, чтобы он умертвил его ещё в утробе матери, избавив тем самым от опеки своих полоумных родителей.»
«- Никто тебя не спрашивает», - огрызнулся Осмонд, делая шаг к нему, багровея от с ярости, но Адела, повиснув на его руке, вернула его.
Из лагеря раздался крик ужаса.
«- Дай! Вы должны помочь ей, Осмонд. Вы должны»,- умоляла Адела.
Родриго побежал на крик, Жофре ринулся за ним. Осмонд, все еще хмурясь, пошёл следом. Я поспешил за ними, когда, что то белое промелькнуло внизу у меня перед глазами. Я совсем забыл про нашу маленькую мышку, или вернее сказать, кошку? Наригорм сидела на корточках на земле, поигрывая двумя маленькими острыми камешками гальки в руке.
Я последовал на звук бегущих впереди ног. Когда преодолел кустарник, мой взгляд уткнулся в спины Родриго, Жофре и Осмонда. Они замерли в нескольких ярдах от Пеккера, и я понял, почему. Пеккер все еще держал Дай в вытянутых руках, но они стояли на самом краю «глотки». Он пристально смотрел ей в глаза, сжимая её за плечи и наклоняя назад к вонючей жиже, где все еще плавало тело святого Джека.
«- Скажи мне! Скажи», крикнул он,- «где этот долбаный камень? Если не отдашь его мне, то клянусь, ты присоединишься к своему любовнику».
Дай выпучила глаза от страха, но явно боялась сопротивляться, чтобы случайно не выскользнуть из его пальцев и не упасть. «Я ничего не брала! Я же сказала, что-то прилетело и ударило меня в лицо. Вот что заставило меня вскрикнуть. Там даже остался след, видишь!»
«- Да, след от гвоздя!»,- прохрипел Пеккер, - «но я-честный человек, не как те судьи, что клеймили меня. Я хочу дать тебе еще один шанс доказать свою невиновность. Я собираюсь искупать тебя. Если вы утонешь, я поверю, что ты так же чиста, как утренняя роса. Что может быть справедливее, ведь так? Давай, попрыгай на своём мертвом любовнике. Докажи мне, насколько ты невинна.»
Внезапно я понял, что сделала Наригорм.
«- Отпусти ее, Пеккер»,- крикнул я.,- «она говорит правду. Наригорм бросила в неё камнем, когда ты вбивал гвоздь, поэтому она и закричала.»