«- Ты спрашиваешь, что я ищу, мой друг?»,- прорычал монах,- «Я ищу справедливости. Я ищу возмездия. Я ищу мести!»
Глава 1
Чтобы защититься от ведьмы, вытяните кишки из голубя, пока он ещё жив, и протяните их над дверями вашего дома. Тогда ни ведьма, ни её чары не смогут проникнуть внутрь.
Линкольн
Будучи живым, я не принадлежал к числу тех, кто видел призраков. Я думал, что все, кто утверждал подобное-безумцы или лжецы. Но, когда вы мертвы, друзья мои, вы поражаетесь тому, как много скрыто от живых глаз. Я нахожусь сейчас в странном полумраке. Я вижу деревья и дома, коровники и мельницы, но не так, как это прежде виделось мне. Они бледные, лишь с оттенками красок, словно незрелые фрукты. Они-новички в этом мире. Но я вижу другие дома, которые рассыпались в прах задолго до моего рождения. Они всё ещё там, теснятся меж деревенских застроек, возвышаются среди холмов, старые и поновее, богатые оттенками жёлтого и бурого, красной глины и белого известняка. Они ярче, но не так прочны, как реальные, они словно отражение в неподвижной глади озера, кажутся такими живыми до первого же лёгкого бриза, который развеет их в ничто.
Так и с людьми. Живые-просто ещё недостаточно созрели, чтобы сорваться с ветки жизни в тлен. Но они-не единственные, кто прогуливается по улицам и аллеям или бродит по лесам и болотам. Есть и другие, подобные мне, что оставили жизнь, но не могут пройти через врата смерти. Некоторые остаются там, где жили ранее, повторяют старые маршруты или задания, полагая, что смогут уйти, поставив в них точку. У них выходит многоточие. Другие-блуждают по дорогам в поисках пещеры или заветной двери, которая выведет их из этого мира, в тот, иной, полный чудес, о которых они могли лишь мечтать.
Многие, самые несчастные из всех, пытаются воссоединиться с живыми. Влюблённые напрасно ходят по пятам за своими возлюбленными, умоляя тех обернуться и взглянуть на них. Дети по ночам царапаются в двери домов, рыдают и зовут мать, любую мать, что впустит их и приласкает. Младенцы притаились на дне колодцев или залегли под дёрном, в ожидании своего часа, чтобы вползти в женское лоно и родиться вновь, как её собственное дитя.
А я? Я пока не могу уйти. Я был вырван из жизни раньше своего часа, стал жертвой смерти вопреки своей воле, так что, я должен задержаться, пока не доведу свой рассказ до логической развязки, потому что есть кто то, за кем я наблюдаю и некто, за кем я слежу. Я не оставлю их, пока их историям не придёт конец.
Роберт Бассингем взглянул на одиннадцать других членов Муниципалитета, скрючившихся на стульях, и вздохнул. Это был долгий день. Старая ратуша была выстроена вдоль главного городского проезда Линкольна, и зазывания коробейников, грохот телег и запряжённых волами фургонов, болтовня людей, топающих по мостовой в деревянных башмаках, всё это означало, что маленькие окна комнаты должны быть плотно закупорены, чтобы престарелые члены муниципалитета могли расслышать человека, сидящего рядом с ними.
Как следствие, воздух был спёртый, с кислым дыханием стариков и непрекращающимся ароматом баранины, оливок, свиных отбивных и мясных фрикаделек, на которых паслась вся паства Муниципалитета. День стоял теплый, и они были вынуждены укладывать проглоченные кусочки при помощи кувшинов вина-дорогого гиппокраса с пряностями, которое не менее ловко укладывало и некоторых участников собрания. Трое из них положили руку себе на глаза, притворяясь сосредоточенными, в то время как четвёртый сидел с открытым ртом и, словно соревновался в громком и храпе и выпускании газов с гончей, спящей у его ног.
Роберт разнузданно любил гиппокрас, но сегодня решил воздержаться, зная, что также будет спать на ходу. Он мучительно осознавал ту тяжёлую ответственность, которую взял на себя, как новоизбранный мастер Гильдии купцов, самой могущественной гильдии в Линкольншире и, по-прежнему, самой богатой, хоть она уже и не была такой процветающей, как некогда.
Роберт был торговцем тканями в Линкольне, довольно уважаемым, по крайне мере теми, кто привык измерять ценность человека толщиной его кошелька и влиянием. Он сделал состояние, продавая шерсть, а так же красную и зеленую ткань, которой Линкольн справедливо славился. Будучи недавно назначенным на должность в Муниципалитете, он был одним из его младших членов ещё в начале пятидесятых.
Он значительно приумножил свои богатства за последние годы, компенсируя собственную безграмотность в вопросах любви деловой хваткой. Он приобрёл участок земли на берегу реки Уитем у недавно овдовевшей владелицы, уверив её, будто земля ничего не стоит, что было отчасти и правда: болотистая почва была непригодна даже для выпаса овец. Но купец в Линкольне должен иметь собственные лодки, чтобы сплавлять свои товары по реке до большого порта в Бостоне, а у лодочников-должно быть жильё на берегу. Роберт построил несколько коттеджей на пустыре и неплохо заработал, сдавая их в аренду доставщикам своих грузов. Если «заработал» - правильное слово для денег, которые один человек получает от других за их же собственный труд. И, поверьте мне, было много мужчин в Англии в те годы, у которых была причина негодовать по поводу таких вот дельцов.
Роберт ударил оловянным стаканчиком из под эля о длинный стол. Спящие дернулись и резко выпрямились, гневно взирая на него. Что этот новичок себе позволяет, не даст людям поспать спокойно?
«-Я повторяю»,- объявил Роберт, - «Мы должны просить короля Ричарда выдать нам разрешение на дополнительный налог в Линкольне, для восстановления гильдии.», - он указал на зловещие трещины в каменной стене, достаточно широкие, чтобы просунуть палец. «Если одна из повозок врежется в несущую сваю, мы все превратимся в уличный сор, вместе с обломками этого здания».
«- Но горожане никогда это не поддержат»,- Возразил Хью де Гарвелл.,- «Благодаря Джону Гонту и его нашёптываниям в уши юного короля, народ уже обобрали до нитки, чтобы наскрести ещё денег для этих бессмысленных войн во Франции и Шотландии.»
Несколько членов совета неуверенно посмотрели друг на друга. Трудно было сразу прикинуть, какой объём публичной критики в адрес мальчишки-короля тянет на обвинение в государственной измене? И, если король Ричард мог простить многое, то у его дяди Джона Гонта были уши повсюду, и он жестоко расправлялся с любым, осмелившимся сболтнуть лишнего даже во сне. А поскольку Джон Гонт был констеблем Линкольн-Касла, то никто в этом зале не был уверен, что один из его коллег-членов Муниципалитета не продал свою душу этому дьяволу.
Роберт посмотрел на Хью и горько усмехнулся. Они были, скорее, хорошими друзьями, но это ещё больше раздражало его. Хью, видимо полагает, что сложный аппарат Муниципального управления сможет исправно функционировать на медных грошах и свином пойле. Он поднялся со стула, шагнул к маленькому окну, пытаясь размять затёкшие ноги, и рассматривал, суетящуюся внизу толпу.
«- Смотрите! Три телеги пытаются одновременно проехать через арку, и никто из них не хочет уступить дорогу другому. Люди, может, и не захотят платить но если это здание рухнет на них, десятки погибнут под развалинами. Тогда они потребуют от нас ответа, почему мы ничего не предприняли, чтобы это предотвратить?»
«- Так обложите налогом гильдии, а не бедных ремесленников и калек»,- возразил Хью,- «Гильдия купцов достаточно богата, чтобы построить целую дюжину новых ратуш, если продаст часть золота и серебра из своих закромов. Они жируют, словно паразиты на теле этого города, так пусть они…»