— Мы придем, — отвечает Оливер, доставая телефон из кармана. — Я напишу Ханне прямо сейчас. Нам нужно что-нибудь взять с собой?
— Только себя.
— Хорошо. Но мы собираемся кое-что принести, так что есть предпочтения?
Мама смеется.
— Вино.
— Понял. — Он что-то печатает. — Ханна сказала, что будет дома к шести.
— Идеально. Приходите в любое время.
— Будем только мы вчетвером?
— Да. У всех моих детей есть планы, а Ашер и Софи заняты.
— Лига боулинга? — Предполагает Оливер.
— Класс аджилити собак.
Оливер ухмыляется, затем качает головой.
— Мы проходили мимо… Кабинета Кита, — говорит мама.
Оливер убирает телефон и поправляет галстук.
— Это казалось правильным
Я смотрю в окно. Все еще идет дождь, крошечные ручейки стекают по стеклу и размывают вид.
— Это будет много значить для него, — говорит мама Оливеру. — Для них обоих.
Дверь кабинета снова открывается.
Появляется Ашер с папкой в руке, которую он протягивает Оливеру.
— Взгляни на это, когда у тебя будет возможность. Дай мне знать, что ты думаешь.
Оливер кивает, подходит к своему столу и кладет ее на стол.
— Сколько еще вы, леди, будете почитать нас своим присутствием? — Спрашивает Ашер.
Мама смотрит на часы.
— Недолго. Я обещала Селесте, что заеду в офис «Хай Кутюр», чтобы лично подписать пару документов. И дать Лили шанс порыться в гардеробе перед ее большой поездкой в Европу. — Она улыбается мне.
— Я не знал, что ты этим летом собираешься в Европу, Лили, — говорит Ашер.
Я киваю.
— Моя лучшая подруга выходит замуж в Уэльсе на следующей неделе. Ее жених — британец.
— Выходит замуж. Вау. Когда ты успела стать достаточно взрослой, чтобы иметь друзей, которые достаточно взрослые, чтобы жениться? — Спрашивает Оливер, качая головой.
— И не говори, — говорит мама. — Увидимся вечером. — Она смотрит на Оливера. — И с тобой и Софи в ближайшем будущем, — говорит она Ашеру.
— Обязательно, — подтверждает Ашер. — Она будет в восторге от того, что ты в городе.
Мы прощаемся с Оливером и Ашером, затем направляемся к лифтам.
Мама смотрит на вывеску «Кенсингтон Консолидейтед», прикрепленную серебряными буквами к стене между двумя банками. Мне даже не нужно смотреть, чтобы понять, что там написано.
— Тебе не кажется странным вернуться сюда? — Спрашиваю я.
Моя семья делила время между побережьями из-за ее работы, а не из-за папиной. Но я знаю, что папа когда-то работал здесь, и это произвело на маму такое впечатление, что она помнит его офис два десятилетия спустя.
— Немного, — отвечает она, все еще выглядя задумчивой.
— Потому что папа перестал здесь работать или потому что Кит собирается здесь работать?
— И то,и другое.
Мы заходим в лифт.
— И то, и другое, — повторяет она, когда двери закрываются.
5
Дайв-баре4.
Эллис прислал мне адрес дайв-бара.
Я усмехаюсь, стоя на очередном грязном городском тротуаре и всерьез раздумывая, не войти ли в здание передо мной. Мне следовало проверить адрес, прежде чем бросать вызов нью-йоркским пробкам и ехать сюда. Но я этого не сделал, потому что был занят воспроизведением встречи в «Кенсингтон Консолидейтед» и восхищением упрямством Элизабет Кенсингтон.
Она помнит меня, верно? Я уже дважды представлялся ей.
Большинство людей, с которыми я встречаюсь, уже знают, кто я. Представиться — это просто формальность. И Лили не производит впечатления застенчивой или забывчивой.
И что она там делала? Она работает в «Кенсингтон Консолидейтед»?
Я морщусь, представляя, как она сидит в конференц-зале, разбирая предложение, над которым я работал два месяца, излучая холодное безразличие, которое, похоже, является ее визитной карточкой.
Затем я протискиваюсь в хлипкую дверь, решив, что отвлекающий маневр перевешивает опасения по поводу возможного заражения столбняком в этом месте.
Интерьер бара такой же неопрятный, как и снаружи. Помещение небольшое, и кажется еще более крошечным из-за значительного количества барахла, загромождающего каждую поверхность. Полки за барной стойкой забиты бутылками с ликером; большинство пыльных стеклянных бутылок, похоже, вот-вот упадут на грязный пол. Невозможно сказать, какого цвета были стены изначально, потому что они сплошь увешаны наклейками, плакатами, эскизами, кривыми рамками и спортивными вымпелами. Вдоль поцарапанного деревянного прилавка стоят разномастные табуреты, а в самом конце — несколько столиков.
Эллис тяжело опустился на стул.
Я направляюсь к нему, кивком приветствуя седого бармена, подошвы моих ботинок прилипают при каждом шаге.
Как Эллис нашел это место? И что он здесь делает в... — Я смотрю на часы Patek Philippe, которые отец подарил мне на восемнадцатилетие, — в три часа дня?
— Привет! — Он криво ухмыляется, когда я сажусь на скамейку напротив него. — Почему ты так долго? Ты не заблудился?
Не дожидаясь ответа, он опускает одну из стопок, стоящих перед ним. Я думаю, текила, хотя в этом заведении так много конкурирующих запахов, что трудно сказать наверняка.
— Пробки.
Эллис кивает.
— Вот почему я везде езжу на велосипеде.
— Я думал, езда на велосипеде — твоя работа?
Вчера вечером он сказал, что работает в одном из приложений для доставки еды.
— Да. Это тоже. — Он подталкивает ко мне одну полную рюмку.
— Я не буду.
Он косится на меня.
— Ты алкоголик?
— Потому что я не хочу пить текилу в середине дня? — Я качаю головой. — Нет, я не алкоголик.
Но у меня появилась дурная привычка утопать в бутылке на несколько недель после смерти моего отца, и я полон решимости перестать позволять своему гневу на него мешать мне вести себя как мужчина — гребаный герцог, — каким меня вырастили. Напиваться в темном баре, где слегка пахнет мочой, с моим кузеном — это не то, как я собираюсь провести остаток дня. Плюс, судя по количеству пустых стаканов, ему нужно будет опереться на чье-то плечо, чтобы выйти отсюда. И, вероятно, подвезти домой его и его велосипед.
— Подумал, что тебе не помешало бы выпить после вчерашнего вечера. — Эллис допивает предложенную мне рюмку.
Я морщусь, как будто это я выпил рюмку.
Вчерашний ужин с моей мамой, отчимом и Эллисом, который больше не живет с ними, но все еще живет в городе, был неловким. Примерно таким же неловким, как и мой прошлый визит. Если бы не возможности для бизнеса, которые предлагает Нью-Йорк, я сомневаюсь, что вернулся бы этим летом.
Но во мне все еще живет растерянный десятилетний ребенок, ищущий ответы на вопрос, почему моя мама бросила меня. Я понимаю моего отца. Их брак был настоящей катастрофой. Бросить меня и Блайт? Этого я не понимаю.
Непростительный выбор. Но мне хватает кровных обид на родителей, и мне нужно было приехать в Нью-Йорк на встречу с Ашером Котсом. Итак, я прилетел в аэропорт Кеннеди, взял напрокат машину и появился в доме мужа моей мамы на ужин. Эллис, присоединившийся к нам на бесплатный ужин — это не домыслы, поскольку он объявил об этом, когда прибыл, — немного разрядил напряжение. Хотя и не настолько сильно.
Я ушел из их дома рано утром и с тех пор не возвращался. Я должен был встретиться с ними за ужином через четыре часа. Эллиса тоже пригласили, но я сомневаюсь, что он будет в форме, судя по его нынешнему виду.