Они направляются к белым палаткам, установленным на обочине. Я перешагиваю через невысокий штакетник, окружающий поле, и направляюсь к блондину, с которым Лили разговаривала ранее.
— Красивый конь, — говорю я, останавливаясь в нескольких футах от него.
Каллахан Уинстон поворачивается, легкая улыбка расплывается на его лице.
— Спасибо, чувак.
Он мне сразу не понравился, и это определенно как-то связано с тем, что я узнал в его лошади того самого мерина, которого Лили гладила прошлым летом.
— Сколько ты хочешь за него?
Я бы ни за что не отправил лошадь, на которую у меня нет времени, в Ньюкасл-Холл, даже если бы у меня все еще были деньги на легкомысленные траты. Но Каллахан этого не знает, и у меня возникает какой-то странный импульс убедиться, что он считает меня таким же богатым, как и все остальные здесь.
Он качает головой, все еще улыбаясь.
— Лексингтон не продается. Этот парень у меня еще с колледжа. — Каллахан делает надрезы на подпруге, затем опускает кожаный клапан седла и хватает поводья. Он протягивает ладонь. — Я Кэл Уинстон.
— Чарльз Мальборо. — Я пожимаю ему руку крепче, чем необходимо.
Глаза Кэла расширяются, но я не думаю, что он реагирует на мою крепкую хватку.
— Конечно же, учитывая акцент и все такое. Ты герцог, о котором все говорят.
— Да, это я.
— Я думал, ты будешь... постарше. Без обид. Просто герцог такой древний титул.
— Мы до сих пор существуем, — отвечаю я, не упоминая, что я самый молодой за последние столетия.
— Сколько герцогов в Англии?
— Тридцать четыре, — отвечаю я.
Приближается лошадь с всадником. Я щурюсь вверх, из-за яркого солнца невозможно различить какие-либо детали.
Но я без проблем узнаю голос, который говорит:
— Ты забыл его мартингал, Кэл.
— Что ты делаешь, Лили? — Спрашивает Кэл.
— А на что похоже? — отвечает она. — Близнецы Кармайкл не пришли, поэтому я вызвалась. — Лили подталкивает свою лошадь вперед, вообще не обращая на меня внимания, и переходит на рысь.
Кэл что-то бормочет себе под нос.
— Она плохая наездница? _ Спрашиваю я, уже зная ответ. Она умело управляет лошадью.
— Нет, — неохотно отвечает Кэл. — Она просто... она устраивает сцену. Женщины не участвуют в благотворительных матчах. Или какие-нибудь матчи в клубе. Это просто... не принято.
И? — Хочу я спросить.
Возможно, это побочный эффект детства с супер-независимой сестрой, но я всегда был чувствителен к ограниченным взглядам на гендерные нормы. Несмотря на все свои убеждения относительно социальных ролей и обязательств, мой отец никогда не позволял Блайт думать, что она в чем-то уступает мужчине.
— Трипп! — Кэл зовет парня, бездельничающего на боковой линии. — Мне нужен нарарник.
Трипп поднимает стакан, который держит в руке.
— Ни хрена подобного. Я расслабляюсь, — отвечает он, вызывая рассеянный смех.
— Я поиграю, — импульсивно говорю я.
Взгляд Кэла возвращается ко мне.
— Правда?
— При условии, что у тебя есть снаряжение и лошадь.
— Да. Да, — повторяет он, воодушевленный этой идеей. — Эй, Эзра.
Проходящий мимо грум останавливается.
— В чем дело?
— Не мог бы ты проводить Чарльза в раздевалку, оседлать одного из клубных пони для поло и, — он бросает взгляд на наездника, который теперь легким галопом нарезает круги, — принести мне мартингал для Лексингтона?
—Конечно, — отвечает Эзра, затем кивает мне. — Сюда, чувак.
Двадцать минут спустя я возвращаюсь на поле верхом на гнедой кобыле по кличке Амарилло. В дополнение к позаимствованной лошади и одежде, мне одолжили шлем, наколенники и клюшку для поло. Все совершенно новое, первоклассное снаряжение.
Выражение лица Лили Кенсингтон, когда я подъезжаю к ней, — это то, что я никогда не хочу забывать. Цвет моей одолженной футболки не соответствует ее цвету, что меня вполне устраивает. Я бы предпочел играть на противоположных сторонах.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — она шипит на меня.
— А на что похоже, — отвечаю я, повторяя реплику, которую она сказала Кэлу ранее.
Я слышу, как она скрипит зубами, когда смотрит на цифру 3 на моей темно-синей рубашке. На ее зеленой футболке стоит цифра 2.
Я подталкиваю Амарилло вперед, подстраиваясь под ее раскачивающуюся походку. У меня сложные чувства к верховой езде. В большинстве воспоминаний фигурирует мой отец. Верхом на лошади я острее всего ощущаю его присутствие, ожидая оглянуться и увидеть его скачущим рядом со мной.
Две команды выстраиваются в линию, а затем один из судей на коне бросает мяч в центр поля. Я не обращаю внимание на комментарии из громкоговорителя, когда Амарилло несется вперед, сосредоточившись на зеленой футболке, владеющей мячом. Я не могу сказать, тот ли это человек, с которым меня знакомили, и мне все равно. Амарилло подъезжает вплотную к своей лошади, и я готов забрать у него мяч.
Прошло несколько лет с тех пор, как я в последний раз играл в поло, но мои мышцы точно помнят, что нужно делать. Игра — желанное отвлечение от... всего.
Кем бы ни был зеленая рубашка, он не слишком сопротивляется. Меньше чем через минуту после начала чукки7 я набираю первое очко.
Я смотрю на Лили, как только мяч пролетает через стойку ворот. Как раз вовремя, чтобы увидеть вспышку раздражения на ее идеальном лице.
Это доставляет огромное удовлетворение. На первый взгляд, все наши разговоры были абсолютно вежливыми. Но под этим всегда что-то кипело, и я чувствую себя немного разумнее, видя, что это не только у меня в голове. Узнать, что она тоже это чувствует.
Судья снова бросает мяч. Я осматриваю поле в поисках свободного места, теперь уже в противоположном направлении. Копыта Амарилло стучат по сочной траве, вероятно, оставляя несколько бороздок, которые зрители смогут растоптать позже. Моя хватка на молотке крепчает, когда я опускаю палку. Мои мышцы напрягаются, когда я готовлюсь замахнуться.
Еще один молоток появляется за секунду до того, как я касаюсь мяча, зацепляя его концом так, что я промахиваюсь. Я знаю, что это она, еще до того, как увидел номер «2» на ее футболке. Мне приходится дернуть за правую вожжу, чтобы вернуться к активной игре. Амарилло реагирует немедленно, но недостаточно быстро. Кэл владеет мячом, цифра на спине его рубашки туго натягивается, когда он наклоняется к холке Лексингтона.
Меня больше не отвлекает Лили. Я одержим идеей победить ее.
Полтора часа спустя матч заканчивается. Темно-синяя майка, которая на мне, липкая от пота. Изо рта Амарилло капает белая пена, ее коричневая шерсть потемнела от пота, а бока вздымаются в стременах.
Я спускаюсь, отстегиваю подпругу и перекидываю кожаный ремень через седло, прежде чем один из конюхов подходит, чтобы взять поводья. Я в последний раз похлопываю кобылу, затем снимаю шлем и провожу рукой по влажным, приглаженным волосам.
Состоялась короткая церемония награждения.
Когда я потом подхожу к Лили — держу в руках свой маленький блестящий трофей, потому что я такой же придурок, — она разговаривает с парнем во второй зеленой футболке, которому я забил гол в начале матча. Кажется, он не держит зла, одаривая меня широкой улыбкой, когда я приближаюсь. Как только Лили видит меня, появляется хмурый взгляд.
— Я Чарльз. Просто хотел сказать, хороший матч.
Я протягиваю парню руку, и его улыбка становится шире.
— Конрад Рэндольф. Ты чертовски хороший игрок.